Сергей Еринец - СЕКСотка. В России душат любовью, ломают взглядом и гибнут под руинами целой страны

– Сейчас, я даже помню до сих пор… Вот: «В фильмах Бергмана выражены духовный кризис и терзания личности, ощущающей свое одиночество и покинутость в буржуазном мире…» Что-то в этом роде… Полная чушь, конечно! – заключил Русаков, – Правда, «пятерку» свою я получил. Но главное, что дал мне ВГИК, – это возможность познакомиться с шедеврами западного кинематографа и понять, что проблемы людей заключены не в строе, они – в них самих. Но кроме проблем каждого отдельного человека, существуют не менее важные проблемы общности людей, называемой государством. И на этом уровне частные проблемы личности должны уходить на второй план… Это, кстати, ответ на ваш молчаливый вопрос, почему я оказался здесь.

Иван Анатольевич проводил Лену до самых дверей аудитории, курил в коридоре во время экзамена, а потом первый поздравил с успехом…

Он договорился в деканате, и Лене, ввиде исключения, на время сдачи экзаменов по общеобразовательным предметам дали место в общежитии училища.

Иван Анатольевич съездил с ней на Казанский вокзал, где в камере хранения Лена оставила сумку с одеждой, довез ее до общежития у метро «Полежаевская».

– Ну, Лена, желаю успеха! – сказал он, выгрузив из машины ее вещи. – Возможно, мы еще встретимся.

– Спасибо вам большое, Иван Анатольевич! – с чувством проговорила Лена. – Вы так много для меня сделали! Я даже не знаю, как мне вас благодарить!

– Отложим это до сентября. До того дня, когда вы станете студенткой! Договорились? – Он протянул ей свою большую крепкую руку.

– Договорились! – с улыбкой согласилась она, кладя свою маленькую ручку в его ладонь и ощущая нежное пожатие.

Как-то вечером в конце сентября, выходя из училища после занятий, она увидела Русакова, курившего у машины. Лена подбежала к нему.

– Здравствуйте, Иван Анатольевич! Я уж думала, вы забыли про наш уговор, – радостно проговорила она.

– Было много работы, Лена, – сообщил он. – Ну, я думаю, вы не сильно скучали?!

– Неправда, – немного смешалась она.

На самом деле первый месяц учебы полностью захватил ее. Если она и вспоминала Русакова, то с чувством искренней благодарности за то, что во многом благодаря ему она оказалась в этих легендарных стенах, рядом с великими актерами и режиссерами. Но увидев его, подтянутого, солидного, чуть ироничного, в элегантном костюме, пахнувшего кофе и дорогими сигаретами, рядом с новеньким красным «Жигуленком» пятой модели, испытала приятное чувство удовлетворенного женского тщеславия.

– Мы договаривались отметить ваше поступление, Лена. Прошу! – пригласил он девушку в машину, открыв перед ней дверь. – Нас ждет столик в «Арагви».

– Ой, мне бы надо переодеться! – запаниковала Лена.

Это было ее первое посещение ресторана. К тому же, она действительно была одета буднично, в видавший виды, но очень подходивший ей светло-коричневый вельветовый костюмчик – юбку и жакетик, темно-синюю блузку.

– Ни к чему, – заключил он. – Вы отлично выглядите, Лена. Женщина может одеться красиво и дорого, но молодости и красоты ей это не прибавит! Все при вас…

Лена была поражена роскошью и солидностью ресторана, тогда, пожалуй, самого модного в Москве. Не закомплексовать ей помогали только врожденная непосредственность и уверенность ее спутника.

За соседним столиком сидел Евтушенко с компанией, женщины вокруг были в вечерних платьях, в дорогих украшениях.

– Начнем с шампанского, – заказывал Русаков подошедшему официанту в национальном грузинском костюме. – Зелень, овощи, шашлыки… Вы любите шашлык, Лена? – обратился он к несколько смущенной девушке.

– Да.

– Бутылочку «Кинзмараули», – продолжал Русаков делать заказ. – Кофе, мороженое… Пока все.

Когда официант разлил шампанское по фужерам, Иван Анатольевич, приподняв бокал, произнес:

– За вас, Лена! За ваше счастливое актерское будущее!

– Спасибо.

Выпитое вино благотворно сказалось на состоянии Лены, она почувствовала легкость и раскованность, она уже больше не смотрела по сторонам, все ее внимание и интерес были сосредоточены на спутнике.

– Иван Анатольевич, а у вас есть семья? Жена, дети… – спросила Лена, удивляясь собственной смелости.

– Детей нет. Официально я женат, но вместе мы не живем уже несколько лет. Я, как и вы, Лена, из Подмосковья. Квартира в Жуковском. Там и живет моя жена. А я снимаю в Москве. Давно уже стоило бы подать на развод, но есть некие условности… Партком, например. В нашей организации это не приветствуется. Да и моей жене так удобнее: статус замужней женщины в глазах соседей и коллег по работе намного выигрышней, чем разведенной. Мы оказались слишком разными людьми, да и моя профессия наложила отпечаток на взаимоотношения. Дежурства, работа допоздна… А вообще, я по характеру – холостяк!

– Правда?

– Да.

– А почему?

– Характер есть характер. Он повлиял на конечный выбор профессии, влияет на стиль жизни… Вот вы, Лена, вы стремитесь замуж?

– Нет, конечно. У актрис вообще редко бывают удачные браки… А потом, театр, кино… Учеба…

– Вот видите, это тоже характер. Вас тянет не детей нянчить, не стирать рубашки мужу, а играть на сцене, быть свободной от условностей, отдаваться своим чувствам. Иначе вы выбрали бы другую профессию и думали, где бы подцепить мужа.

– Ну, может быть, когда-нибудь… – предположила Лена.

– В зените славы и успеха… – продолжил за нее Русаков.

– Да… Я и захочу выйти замуж…

– За толстого, престарелого режиссера, – со смехом закончил Иван Анатольевич.

– Нет, нет, только не это… – запротестовала Лена.

– Конечно, нет, – с нарочитой серьезностью произнес Русаков, – за старых и толстых режиссеров выходят, чтобы добиться славы и успеха. Потом их обычно бросают… – с улыбкой закончил он.

– Вы считаете, я на это способна? – серьезно отреагировала Лена.

– Думаю, нет, – в тон ей ответил Русаков. – Я думаю, Лена, вы способны только искренне любить. Но ваша профессия будет для вас всегда важнее этого чувства. В этом трагедия и спасение настоящего артиста.

– Может быть.

– Мне бы только не хотелось, чтобы вы поддались тому искушению свободой, которая наступила для вас после вашего поступления в училище. Дух студенческой актерской среды – он прекрасен, но коварен. К сожалению, для многих в первый год учебы – чем легче становится поцелуй на сцене, тем меньше его ценность в реальной жизни. Мне бы не хотелось, чтобы так случилось с тобой, Лена! Можно, я буду называть тебя на «ты»? – он накрыл ее руку своей и чуть сжал ее.

– Конечно, – ответила она.

– Я бы хотел еще встретиться с тобой, если ты не против?

– Конечно, нет.

– Мы не будем договариваться на какой-то определенный день: у тебя учеба, у меня работа… Пусть это будет такой же приятный экспромт, как сегодня. Хорошо?