Наталия Рай - Вера

– А как же Валера?

– Никак. Поизображает и бросит. Всякая игра требует зрителя. Не будет зрителей – игра закончится. Актёр устанет и пойдёт чем-нибудь путным займётся.

Видимо, разговор это Катя затеяла не по собственной инициативе, потому что после школы Валера возник рядом с Верой:

– Поговорить надо.

– Говори.

– Что я тебе сделал?

– Ничего. Мне просто не до тебя.

– А был бы кто-то другой?

– Да мне до всего мира дела нет.

– Понятно.

Пока они так стояли напротив друг друга, Катя поневоле смотрела ему в лицо. Но она умела смотреть сквозь – сквозь кого угодно и видеть всё, что душа пожелает – не теряя при этом нити разговора.

– Эх, была б ты парнем, я бы тебе врезал.

– А и так можно. Врезай.

Он повернулся и побрёл куда-то в сторону, по уходящей налево улице, хотя к детдому было прямо.

Вера не стала его останавливать: пусть с самим собой побудет немного. Глупости затеял, пора излечиваться.

Катя так и не появилась рядом, как обычно, через пять минут: то ли не предугадала, что разговор будет таким коротким, то ли боялась Вериных укоров. Но укорять ведь было бы напрасно: Катя ведь хотела как лучше. В её понимании лучше.

Вера же шла и удивлялась, вспоминая Валеркины глаза: поначалу серые, с мелкими серыми же, но чуть потемнее, точками, она вдруг набирали цвет почти мгновенно и становились синими, как летнее небо. И тут же, мгновенно, превращались во множество точек цвета стали, не становящихся единым целым, а так точками и остающихся…

«Немка» Фрида Генриховна всегда здоровалась с учениками по-немецки. Отвечали все дружно. Но что Фрида говорила по-немецки дальше, понимали, а тем более – отвечать ей так же, по-немецки – могли считанные единицы. Вера входила в число избранных, свободно изъяснявшихся на немецком языке.

Сегодня «немка» повела себя странно: не стала проверять по списку присутствующих, не стала вызывать к доске с домашними заданиями. А прямо обратилась к Вере:

– К доске!

Удивлённая до шока Вера вышла.

Немка заговорила по-немецки и настолько быстро, чтобы и те немногие, кто на слух воспринимал немецкую речь, лишились шанса её понять.

– К тебе скоро приедут люди, вполне возможно, что знакомые, а может быть и вовсе незнакомые. Они предложат тебе сделку. Откажись сразу же и не раздумывая.

– Gut, – ответила Вера, не задавая никаких вопросов.

– Эта сделка, – торопливо продолжала Фрида Генриховна, – через несколько лет обеспечит твоё будущее. А они хотят тебя этого обеспечения лишить. Откажись, обещай мне!

– Хорошо, – повторила Вера.

– Я тебе добра желаю. Ты ещё маленькая и не понимаешь опасности! —немка продолжала торопливо трещать по-немецки, заставив класс замереть и начать прислушиваться.

Но почему Фрида была так настойчива? Что предстоит Вере узнать в ближайшем будущем? Откуда немка об этом будущем узнала, Вера даже не спросила: в учительской, скорее всего, что-то услышала. Это ведь только кажется, что школа – сама по себе, а детдом – сам по себе. Если со второго в первую и обратно шесть дней в неделю курсируют несколько десятков учеников, разделить эти два учреждения будет потруднее, нежели сиамских близнецов…

Это будущее наступило в тот же день, как только закончились уроки и детдомовцы вернулись, успев к обеду. Вере дообедать не дали, вызвали к директору.

– К тебе приехали, – сказал ей дежурный.

«Приехали? Кто это приехал? Сроду никто не приезжал, а тут вдруг приехали!» – Вера была сильно удивлена.

В кабинете Ростислава Романовича она увидела двух мрачных незнакомцев, лица которых сильно суетились, а глаза не желали встречаться с Вериными.

– Тут такое дело, Вера, – сказал директор. – Это адвокаты твоих родственников. У тебя есть несколько родственников по отцу, которых они представляют.

«Адвокаты? Ну-ну!!!»

Заговорил старший из визитёров:

– Дело в том, что твоя бабушка, мать твоего отца, недавно умерла. А перед смертью записала на тебя свой дом в станице – названия Вера не расслышала – Ростовской области. – Тут адвокат несколько запнулся, то ли обдумывая, как лучше выразиться, то ли оценивая Верин интеллект и характер. – Тебе этот дом совершенно не нужен, да тебе и не позволит никто в нём одной жить. По крайней мере, до совершеннолетия. А у твоего отца были братья и сёстры, которым бабушка не оставила в завещании ничего. Они будут судиться с тобой, если ты добровольно не откажешься принимать наследство.

«Вон оно что?!!».

– Твои родственники согласны выплатить тебе часть стоимости дома, если ты согласишься им его уступить. – Это второй адвокат, помоложе и лицом погаже, решил дополнить информацию.

– Я должна подумать. У меня адвоката ведь нет.

– Если будет суд, тебе его дадут прямо в суде.

– Тогда подождём суда.

Оба визитёра побледнели так, что, казалось, каждую минуту могли потерять сознание. И оба, отведя уклончивые взгляды от Веры, уставились на директора. Взгляды их были, видимо, такими многообещающими, что теперь побледнел РОР.

– Я могу идти? – спросила у директора Вера.

– Можешь, – каким-то шелестящим голосом ответил он.

Вера немедленно отправилась к дяде Мите: это был единственный взрослый, который мог толково не только оценить новость, но и подсказать Вере, что с этой новостью делать.

Впервые Вера увидела, как дядя Митя чешет в затылке в некоторой растерянности.

– А где эта станица?

– Я не знаю. В Ростовской области.

– Где мы, а где Ростов!

А пока дядя Митя раздумывал, то прибег к обычному способу потянуть время: даже не спросив согласия Веры, стал готовить угощение. И, пока наливал Вере чаю и подавал шанежки, всё-таки пришёл к выводу, что торопиться не стоит.

– Ты правильно ответила насчёт суда, – начал он, присев рядом. – Пусть их поволнуются. Я так полагаю, что пока ты не достигла совершеннолетия, то есть не стала юридически дееспособной – а это ещё целых пять лет – никакого суда не будет. Но юриста знакомого я попробую всё же порасспрашивать, как тебе в этой ситуации быть.

– Самое странное то, – решила уточнить Вера, – что отец никогда не упоминал ни о каких братьях или сёстрах. Ни разу. О родителях говорил, это я помню. И даже помню, как звали ту бабушку, которая подарила мне дом, Мария Фёдоровна, как звали дедушку – помню: Дмитрий Иванович, а ни о ком другом отец не вспоминал. Не странно ли?

– А почему отец твой жил так далеко от родителей?

– Получил распределение после института и женился там на матери. Она красавица была по молодости.

– Как ты?

– Я не красавица. Не уродина и только.

– Почему так думаешь?

– А я не в мать, я в отца лицом. Наверное, потому он меня так и любил, больше чем братьев и сестру.