Наталия Рай - Вера

У Веры такой потребности не было никогда: она отлично помнила своего отца.

Он умер. Умер слишком рано, когда Вере не было ещё и пяти. И Вера оказалась сиротой, поскольку мать ещё раньше погибла в аварии автобуса. Поскольку содержать её было некому, её решили досрочно отдать в школу, а потому она и оказалась в детдоме. Нет, родственники были, и довольно много, просто они оказались не готовы кормить ещё один рот. Да дело даже не в этом, а в том, что Вера была девочка тихая, молчаливая и суровая. И всегда читала.

Но хуже всего было то, что ей словно никто не был нужен. Никогда, практически с пелёнок, она не тянулась ни к кому, включая мать, за лаской, за разговорами, никогда не высказывала никаких просьб. Такая малявка, ещё практически под стол пешком ходит, а того же мороженого не попросила ни разу. Ни у кого. Никаких игрушек не принимала. Кукол просто ненавидела. Но и мальчишечьи игры ей были мало интересны. Единственное, что её всегда интересовало – книги.

– Зачитаешься, дура будешь помешанная, – как-то в сердцах бросила одна родственница, приехавшая однажды в гости, когда ещё были живы оба родителя. Вера только плечами пожала.

Если такими словами искать путь к Вериному сердцу, то это, конечно, самый верный путь. Уткнуться в пудовый замок, ключ от которого выброшен в морские глубины.

Вера помнила отца. Отлично помнила! Она вообще была с самого детства гениальным ребёнком – уже в три года читала книжки, которые советуют читать после пяти. Разговаривала с отцом практически на равных. Ей, по крайней мере, так казалось. И не только она у него была любимицей, но и он у неё. Словно она знала, что это очень быстро закончится. Инфаркт – и нет отца.

У тех родственников, которые могли бы взять Веру в свою семью, хватало проблем и без Веры. Если бы она ещё хоть помогала. Но Веру интересовали только книги. То есть не так. Если ей поручали выполнить то или это, она тщательно и быстро это выполняла и уходила с книгой куда-нибудь. Так что в детдоме ей было самое место – совершенно безполезное существо в хозяйстве.

Скучала ли она по матери? Практически нет. Вся её любовь была раз и навсегда отдана отцу. На мать любви не хватило.

Замены отцу Веры не искала никогда: преглупейшее занятие. Второго такого всё равно больше не планете нет.

Да и незачем было искать: Вера словно постоянно видела его рядом с собой. Точнее, знала, что он всегда рядом. Что охраняет, защищает, подсказывает, как поступить в той или иной ситуации.

Она помнила, как он одевался: всегда аккуратный, подтянутый, всегда тщательно выбритый, хотя при его профессии участкового врача, уходившего на рассвете и возвращавшегося часто к ночи, это было непросто. Но ведь он мог! А потому и Вера всегда очень следила за собственной одеждой. Она научилась гладить без утюга, всегда носила при себе иголки с черной с белой нитками, несколько булавок, а также две пуговицы и маленький ножичек. Который ей подарил как-то дядя Митя. В ответ на вопрос, что она хотела бы в подарок ко дню рождения.

– Ножичек. Самый маленький, какой только можно найти.

– Зачем тебе ножичек?

– Ну как же, постоянно приходится что-то шить, нужно отрезать нитки, нужно карандаши точить, да много всякого. И им можно играть. А ещё можно дудочку вырезать. Я умею!

И дядя Митя нашёл ей такой маленький ножичек и подарил. Это был почти такой же дорогой подарок, как и книга.

Его, ножичек, давно бы у Веры воспы отняли. Но о его существовании знали только дядя Митя и она сама. Жизнь такая штука, что даже самые близкие люди иногда предают. Иногда поневоле, проговорившись, иногда под давлением кого-то более сильного, иногда просто ради того, чтобы похвастаться осведомлённостью. Или в горячке спора. Или под нравственными пытками. Зачем искушать-то? Вот Вера и молчала. Носила ножичек в специальном узком карманчике, вшитом на груди платья, с изнанки. А сверху нашила другой карман, в котором всегда носила что-то нужное, карандаши, например. Так что когда ей велели показать, что у неё в карманах, она спокойно вытаскивала всё и предъявляла. Никакого криминала в её карманах, которые могли обыскать в любую минуту, не было никогда.

Но, казалось Вере, если бы даже она отца не помнила и даже вовсе не знала, то и тогда она не стала бы его искать. Ни отца, ни мать, ни каких бы то ни было родственников. Зачем? Взрослые люди отказались от ребёнка, понимая, что он никому, кроме них, не нужен. И не будет нужен в ближайшие пару десятилетий. Бросили этого ребёнка в так называемые мифические руки государства. Которое, конечно же, пропасть не даст, оденет, накормит и выучит, худо-бедно…

Это родители должны бы своего ребёнка искать, а коль не ищут, что их тревожить понапрасну? Живут себе и пусть живут. Других уже, небось, детей нарожали, а про Нинок своих забыли давно и намертво.

Как-то в конце урока математики, когда ученики привычно столпились возле Николая Андреевича, засыпая его вопросами и просьбами не спрашивать на следующем уроке, Вера вдруг обнаружила, что на неё пристально глядит Валерий. Сидел он на противоположной от Веры стороне: она – в ряду у окна, он – у стены со стороны входа. Причём она сидела на третьей парте, а он на «камчатке», так что пересекались они крайне редко. И вдруг!

Вера отреагировала спокойно: решила, что у него к ней какая-то просьба. Скорее всего, сочинение написать. Она глазами спросила, зачем он смотрит. Валерий вдруг смутился и отвёл взгляд. Странно!

На обратном пути она решила спросить у всегда всё знающей Кати, что бы это значило.

– Да ты что, совсем малахольная?!! Да он влюблён в тебя давным-давно! Весь класс знает!

– Влюблён? С чего это вдруг?

– Ну, это ты у него спроси. Сама-то ты к нему как?

– Да никак. Равнодушна. Я, если на глаза не попадается, и не вспоминаю о нём никогда. Да и вообще ни о ком.

– Жди теперь атаки.

– Атаки? Ну, лучше бы ему силы поберечь для более подходящей жертвы.

– Ой, не зарекайся!

– Вот ещё, зарекаться. Даже и не подумаю. Просто это не моё, вот поэтому он обречён на проигрыш.

– Только он?

– Все. Пока для меня все одинаковы, они могут спокойно заниматься своими делами.

– А если не все окажутся одинаковыми, что тогда?

– Откуда я знаю? Погляжу, как оно будет.

– Мне расскажи обязательно!

– Куда же без тебя!

Следующая неделя оказалась чрезвычайно трудной.

Во-первых, хоронили Нину. В закрытом гробу. Кто так решил – неизвестно, но Вера была согласна с этим решением: лучше помнить её живой. Хотя и забыть её такую, какой увидели в тот день в лесу, тоже вряд ли удастся.

Во-вторых, Вера обнаружила, что Выдра приставила к ней соглядатая. Шпиона. Куда бы Вера не пошла и чем не занималась бы, за ней непременной тенью следовала Серафима. Она была из старшего, восьмого класса. Вера, кроме этого её волшебного имени, о ней не знала ничего. Сима была слишком невзрачной, чтобы оказаться для Веры интересным собеседником. Тем более, что самый лучший собеседник – книга – у Веры уже был.