Сергей Тюленев - Бытовая космогония. Ученые записки Ивана Петровича Сидорова, доктора наук

Конечно, реакция на социальные «волны», то, что связывает индивидов в одно социальное целое, у ребенка проявлялась не всегда графически, как его реакция на авиаслед или на шелест молодой, клейкой еще, весенней, салатовой на вкус и цвет листвы дерева-проходимца (т.е. дерева проходимого , мимо которого кто-л. проходит, так, между прочим, до сих пор говорят в некоторых среднерусских говорах: «Вон, мол, сколько проходимцев у края дороги столпилось!», – может сказать какой-нибудь из носителей этих говоров, указывая на березовую рощицу ли, ельничек, сбивая с толку непосвященного, который примется щуриться и пытаться разглядеть толпу или группу если и не людей, то хотя бы гуманоидов. Тут в ином дело – в знании великорусского и могучего во всех его изводах и проистечениях, как знание реки во всех ее извилинах и излучинах, а то и в дельтообразном напластовании форм и значений, подформ и подзначений, узусов и субузусов!): социальная «радиация» улавливалась ноздревыми отверстиями, передавалась внутрь (точный маршрут и механизмы конкатенации еще не до конца изучены), в зону Брока-Мегаля-Зигверда-Прозорова головного мозга на границе между правым и левым полушариями, где и проходила дальнейшая обработка полученных данных, далее – зоны, отвечающие за социальное поведение индивида, а именно Торнвальда-Шмеерсона, Тунгвальд-Броссовского-Симерского и нервные окончания клеток X-13457b и S-188956e, выдавали свои импульсы, переводившиеся в конкретные поведенческие паттерны. 19

Несмотря на такую уникальность, в отличие от его заспиртованной сестры-альбиноса, этого члена семейства изучали, когда он еще был жив (он умер всего пару лет назад, где-то в Словакии, где с ним случился удар, к описываемым свойствам его организма отношения, впрочем, не имеющий, как ученые думают сейчас, – хотя кто его знает, что они подумают завтра… может, описать? Пожалуй, что да… Таки… См. об этом в следующем абзаце.). Демонстрируя на публичных сеансах в различных курзалах курортов всех широт и долгот свою уникальную способность и участвуя в научных экспериментах, между прочим, он сколотил даже небольшое состояньице. Но никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь: пустился он в путешествия, не имея наследников для своего сколоченного на гонорары состояньица, и вот…

Это был известный в то время словацкий гермафродит, и когда наш герой в своем путешественническом зуде доехал до Словакии, его угораздило влюбиться в этого гермафродита и форменным образом заболеть от любви, наподобие Далиды. Он даже стал писать стихи-послания предмету своего воздыхания, правда, лингвистическая нестыковка (стихи писались на одном языке, а объект обожания говорил на другом) без переводческого посредничества сделала невозможной стыковку и в других аспектах (между прочим, к вопросу о социальной роли перевода!). Тонкая кисея, которой покрывали лицо (для защиты от прямых лучей солнца, луны и вообще любых других источников света) никогда не встающего прекрасного, по-младенчески розово-розового гермафродита, стала символом для нашего влюбленного не могущих сложиться отношений и была воспринята им как роковая предначертанность, где и эфемерно тонкая, но завеса – барьер непреодолимый.

Это опечалило его до такой степени, что в области груди что-то кольнуло и отдалось, будто эхом, болью во всем теле – он охнул, стал падать (до этого он стоял с рукой у сердца), больно ударился затылком о случившийся на траектории падения стул, еще раз охнул и на пол приземлился уже мертвым со следами пережитых болей, исказивших сохранившуюся и в преклонном возрасте красоту лица.

Вначале посчитали, недооценив силу страданий от неразделенной любви, что причиной смерти стало именно падение и ушиб головы, искали даже трещину на черепе… Понятно, тщетно! «Понятно», потому что ваш покорный слуга, являясь натурой более романтической и способной понять другую столь же романтическую натуру, сразу сказал, что это не противодейственный удар стула (см. закон о действии-противодействии Ньютона), а удар о стул, имея в виду, что причиной смерти послужил удар иного порядка, не внешнее столкновение черепной коробки (живого еще человека) и спинки случившегося предмета мебели – какой абсурд! Совершенно ведь иной вектор намеренности, интенциональности удара! 20И вскрытие подтвердило верность наития!

– Нас на мякине не проведешь! – воскликнул я, когда прочел в газете сообщение о результатах вскрытия. Прав был старик Аристотель, говоря, что поэзия вернее истории, ибо зиждется на зрении в корень. Прав был и Спенсер Холст, остроумно и по-чеховски кратко-талантливо описавший зебру-сказочницу, которая силой своего воображения предсказала существование кота, говорившего на языке зебр и тем обезоруживавшего всех их, всех, кроме зебры-сказочницы, которая, не зная о его существовании, сумела предвидеть и такую возможность реализации материи. 21

Вместо эпилога: Гермафродит прожил еще год или что-то около того, а потом умер и он.

***

Вот вам еще одна незамысловатая повесть о любви (я имею в виду не только и не столько историю с гермафродитом, а историю всей семьи) – но лирику мы подали намеренно в научном разрезе – с физико-биологической точки зрения, что позволило рельефнее выявить ее роль как движителя времени, всегда стремящегося вперед, линейно ли, без вариаций, или петляво, пузырясь вариациями, которые, впрочем, быстро лопаются, в то время как время, не отвлекаясь на них, мчится к новому горизонту, а после – к новому, и так далее до бесконечности, ибо реальность никогда и никоим образом не может исчерпаться горизонтами.

в которой толкуется о наиболее фундаментальных законах видимой и невидимой вселенной – о законах свободы, разнообразия, о законе малых тел, равно как и о природе законов вообще 22

Еще в позапрошлом веке было установлено, что жизнь – игра. Соответственно, постижение законов жизни можно понимать как подобие разгадыванию карт партнеров по игре в покер. У каждого игрока – свой набор карт, а ты отгадываешь их, их не видя, где памятуя выход, где всматриваясь в крап (если есть, конечно), где догадываясь и рассчитывая вероятность новых поступлений в прикупе, где орлиным взглядом следя малейшие подкожные движения мышц на лицах. Люди, вступающие в жизнь, – что игроки за столом: расселись, им раздали карты, и пошли-поехали догадки по тому, насупился ли сосед, бросил ли вороватый взгляд на остальных, почесал ли затылок, поиграл желваками или попытался скрыть ухмылку, чтобы не спугнуть фортуну. Только в нашем случае, в научном постижении мироздания, партнеры – реальность и ее законы, обычно подводно-движущиеся и лишь только иногда всплывающие к поверхности, вдохнуть (или, как скажут некоторые, запутавшиеся в двух соснах паронимов – вздохнуть ), пустить фонтан следствий и последствий; и тут надо уловить, по набуханию воды, по метнувшейся под тобой темной тени, по взвившимся в отдалении в воздух брызгам, которые тут же опали разрозненными, как бы и не связанными друг с другом радужными каплями в непроницаемый мутный океан, что это было, и описать хотя бы некоторые свойства и характеристики наблюденного явления или объекта.