Иван Плахов - 6 жертва

После чудовищного сновидения казалось, что теперь он знает, как на самом деле устроен этот мир, главную его тайну, и это знание об истинном устройстве мироздания наполняло его уверенностью, что отныне ему дана власть над своим будущим. Он тихо обошел квартиру, в которой располагался бордель, проверяя, все ли спят, осторожно приоткрывая двери и подолгу разглядывая спящих женщин и не понимая, что заставляет мужчин искать с ними близости: сам он подобной потребности никогда не испытывал, а после всего увиденного здесь даже страшился.

Плоть без души имела совершенно отталкивающий вид, поэтому мысли его невольно возвращались к старику, волку и ворону из сна.

«А мой народ не ошибался, когда назвал волка божьим пастухом. Если бы можно было приносить в жертву людей, то женщин для этого нельзя использовать, – они слишком грязные, – только мужчин. Поэтому-то древние боги были богами воинов-мужчин. А что, если их всех убить, а это место сжечь? Огонь очистит и этих женщин, и это место. Сжечь, сжечь, сжечь». В голове кружились слова ворона: «Огонь и вода свяжут нас всегда». И тут он неожиданно вспомнил о пресловутом Мудреце и решил ему написать – похвастаться своим триумфом, которого он достиг самостоятельно, невзирая на то, что ему отказались помогать.

Он и не рассчитывал, что получит ответ, поэтому письмо, пришедшее на его адрес через каких-то 20 минут, его изрядно удивило. Мудрец писал: «Желая быть услышанным, используй огонь. И да вода тебе поможет. Посредством воды Небо оплодотворяет Землю и она порождает дары, которые следует приносить в жертву. Все они принадлежат Небу-Отцу. Сжигай их и возвращай их энергии Небу. Помни – ты лишь посредник, инструмент. Ритуальный нож, не знающий пощады к жертве. Не стой на пути между Землей и Небом. Приноси требы в магическом круге на алтаре из речных камней в полнолуние и они будут угодны богам. И помни! Кровь – залог твоего успеха».

Теперь в голове у него все прояснилось. Он словно заново открыл для себя цель своего существования. Оставалось лишь начать свое служение, чтобы присоединиться к «настоящим» богам. Он восстановил алтарь и, как и советовал Мудрец, принес свою первую жертву после истинного обращения в полнолуние, когда огромная белая луна плыла в черном небе в мертвенно-зыбком гало, предвещая что-то зловещее.

В этот раз он остановил свой выбор на живой курице и крепком алкоголе, – украл у проституток полбутылки коньячного спирта, – совершив ритуал в полночь, строго придерживаясь указаний Мудреца: остатки курицы после сожжения закопал в землю и окропил водой, прося у богов машину и дом.

Каково же было его удивление, когда через посредника его нашел Интриллигатор и предложил в счет своего долга отписать на его имя машину своего должника и дом в деревне Моты, прямо на берегу реки Иркут. Это было настоящее чудо, когда через неделю он сидел на завалинке уже своего дома и смотрел на реку: вечерело и в гаснущем небе мерцали первые звезды, – вид завораживал девственной красотой, которую не могла нарушить никакая человеческая суета.

Лес, чернеющий за огненной рекой, был таким же, как и 1000 лет назад, и, глядя на него, Азамат чувствовал полное свое ничтожество перед равнодушной красотой миропорядка.

«Пройдет еще 1000 лет и ничего здесь не изменится, словно и не было ни меня, ни еще кого-либо, – и так стало обидно, что на глаза навернулись слезы, – но я-то знаю, знаю, как обрести власть над всем этим . Мое имя еще прогремит, я заставлю весь этот мир мне поклониться».

Это было что-то настоящее, – то, чего ему так не хватало с тех пор, как он вырос, но так и не повзрослел. После поездки в деревню возвращение к прежней жизни было мучительным и он не смог работать охранником, отказавшись от места. Взамен он решил попробовать себя в качестве профессионального убийцы, чем сильно развеселил хозяина борделя.

– Земляк, из тебя убийца как из моих шалав женский монастырь. По-научному это значит киллер. А ты аварец, как и я. Наше дело овец пасти. Шашлык-машлык, немножко здесь, немножко там… Дела делать, бакшиш собирать. Предоставь эту работу русским свиньям – у них это отлично получается.

Но Азамат не передумал. Он создал сайт «Пиковый король» с помощью одного умельца-земляка, а в местной газете раз в неделю давал объявление: «Для всех, кому мешают, сайт „Пиковый король“. Ликвидируем любую вашу проблему». Зашедший на сайт мог оставить заявку на убийство и оговорить цену. Однако оказалось, что люди не готовы платить: за все время работы сайта лишь двое согласились оплатить убийство. И оба заказчика оказались женщинами: первая заказала свою более успешную подругу; вторая мужа и его любовницу. Неожиданно позвонил Интриллигатор и пригласил в баню.

Снова увидев этого насквозь порочного субъекта в неглиже, он еле сдержался, чтобы не выдать своего физического отвращения к нему. Азамату был противен не сам прохиндей, а его неизменная манера общения с ним как с неполноценным или умственно отсталым, которого презирают и одновременно используют в полной уверенности, что он этого не заметит и поверит во все, что ему скажут. И хотя Азамат и не мог этого отчетливо сформулировать, но на уровне инстинкта, как животное, чувствовал всю скверну этого человека. Интриллигатор был ничем не лучше тех падших женщин, которых Азамат успел узнать и возненавидеть в борделе. Его привычка встречаться в бане, чтобы выставлять перед собеседником на обозрение свои гениталии, ничем не отличалась от потребности проституток обнажаться и дразнить своими формами, чтобы будить и эксплуатировать мужскую похоть. По сути, это Азамата унижало как мужчину. Если не сказать больше – как самца.

Будь Азамат более искушенным в вопросах человеческих девиаций, он мог бы подумать, что Интриллигатор гомосексуалист, но он был девственником, а сама идея мужеложества была ему просто недоступна, – лежала вне границ его понимания человеческой природы и мужского предназначения.

Сквозь липкую патоку слов он с трудом выуживал смысл, который был ничем не лучше, чем сам Интриллигатор, потому что ни одна баня не могла отмыть его от всей той грязи, в которой он привык копаться, словно свинья, получая от этого явное удовольствие. Любимой мыслишкой Интриллигатора была фраза Горького «У всех людей души серенькие, все подрумяниться хотят», которую он любил обсасывать как леденец, прикладывая в своей речи в качестве неоспоримого аргумента к другой любимой сентенции того же автора «То – люди, а то – человеки», под человеками подразумевая исключительно себя, а под людьми всех остальных, которых глубоко и искренне презирал.

Вся речь его сводилась к тому, что Азамат ему должен, – он не пояснил за что, – и Азамату было любопытно, чем все это закончится, пока, наконец, тот не коснулся главного: