Алексей Вилков - Акварель

В этом нет никаких сомнений, если учесть, с кем нам придется соревноваться. Мы лучшие в любом смысле – это не лесть и не бравада на потеху публики. Мы уверены в себе, словно в неотразимом шарме Коко Шанель.

– Нас будет четверо? – спросил Антон, находясь в легком замешательстве.

Настолько рассеянным и непонятным был его вид, что он напоминал потерявшегося сорванца, разинувшего рот и готового пискнуть сиреной, чтоб привлечь сбежавшую мамку или дежурившего за углом постового. Мои губы расплывались в улыбке, но я прикусывала их, сдавливая в гармошку.

– Как минимум, – ответила Кристи. – К нам должны присоединиться двое кентов и мой бойфренд – как бы с сожалением добавила она. – Пожалуй, достаточно. Мы же не экскурсионный автобус набиваем по дороге к святым местам.

– Достаточно, – кивнул Аскольд. – У меня не так много места, чтоб заселить целый табор.

Я заранее представляла, как они разбредутся по комнатам, и начнется самое волнующее представление. Просчитав возможные варианты, я определила, что на вилле соберутся Кристи со своим хахалем, другая парочка, два брата-акробата и я. Два к одному, и три на один не делится, точнее, делится, но не разделяется. Один лишний. Кто? Я пока не определилась, как будто это зависело от моей воли.

На восемь балов тянул Аскольд – мужественный и уверенный в себе, организатор вояжа и владелец резиденции, настоящий вождь племени. Мы всегда не прочь замутить с лидером, ведь власть привлекает и особенно возбуждает. Достаточно вспомнить старых перечниц, навязчиво повторяющих, как им хочется переспать с президентом, какой бы хилой и невзрачной наружностью он не вышел. Статус перекрывает любые недостатки. Власть всегда возбуждает.

Антон тянул на шестерку по десяти бальной шкале. Десятка – недостижимый идеал. Чего-то в нем не хватало, и в чем—то он был обделен. Природа не отдохнула на нем, но схалтурила. Нет, не так грубо. Кое-что упустила, утомилась, не оттесала нюансы его телесной организации. В отличие от брата Антон держался загадочно, словно хранил какой-то секрет, дарованный ему свыше. Если у Аскольда, что на уме, то и на языке, то Антон тщательно подбирает слова. По его надутой и напряженной физиономии я определила, что он желал излить из себя гораздо большего словесного поноса, чем ему пока удалось, но такова была его квота. Многое осталось в закромах. Аскольды встречаются, если не на каждом углу, то сплошь и рядом. А типаж Антона довольно редкий. Хватать его нет смысла – он никуда не денется. Он как ручной зверек типа суслика или хомяка. У тех и других есть зубки, и иногда даже они кусают.

Аскольд одевался нарочито просто и дорого. Его визави выглядел изящнее и строже, будто именно для него создали галстук – величайшее изобретение кутюрье, словно Антон был рожден не в рубашке, а с завязанным на шее галстуком, стесняя пурпурную шею, как удавка петли или обруч ошейника.

Я давно собиралась провести эксперимент и сравнить длину галстука с размерами полового достоинства. Галстук – законный фаллический символ. Мужчины любят разные варианты и способы завязывания узлов. По моим скромным, но чистым опытам я сделала вывод: если галстук повязан плотно, а верхняя пуговица сорочки надежно прикрыта как пояс девственницы, значит, мужчина склонен подавлять себя, его сила сжимается кольцом, будто обвивая крайнюю плоть. С другой стороны такие мужчины всегда собраны и стоят на страже, готовы ринуться в бой при любой возможности, но в том есть противоречие и лакмусовая бумажка их мнимой несостоятельности. Мужчины с развязанным и расхлябанным галстуком в общении держатся свободнее и беспринципно. Для них нет ничего святого. Часто они разгильдяи, неудачники, бабники, тунеядцы и холостяки. Импотенты, альфонсы и жиголо предпочитают обходиться без галстуков, опасаясь их, как огня. Так средневековые крестьяне боялись неведомых бацилл чумы в образах дохлых крыс и сырого мяса. Для них завязать галстук – смерти подобно. Проверено на моем скромном опыте.

Я забыла упомянуть о цветах. Галстуки как мужчины, а мужчины, как галстуки. Красный галстук – цвет силы, власти и здравого смысла. Черный – цвет порока и тайного желания, сиреневый – двусмысленности и сарказма, разноцветно пестрый – целая солянка, белый – отражает высокомерие, слащавость и скрытый садизм, а голубой – до сих пор находится в изучении. Антона украшал черный галстук без пылинок и перхоти. Сияющий обнаженный шелк.

За разговором братья налегали на вино, словно утоляли жажду. Кристина расспрашивала подробности плана на отдых, а я осторожно дула на поврежденный ноготь, стараясь привлечь их взгляды. Сильнее их привлекала Кристина, трещавшая без умолку как базарная балаболка.

– Давайте прокатимся по всему побережью? – предлагала она сумасбродные идеи.

– Можно, – соглашался Аскольд. – Только это проблематично. Там кругом скалы и заграждения. Нарушать закон – не для нас.

– Нам бы тоже не понравилось, если бы на мою территорию без приглашения заехал залетный ревизор, – заметил Антон. – Если есть объездные пути, то изучим карту, но лично мне лень этим заниматься. Я лучше поплаваю в бассейне или погуляю по пляжу. Походы я не жалую.

– Посмотрим. Все может быть, – добавил Аскольд. – Но ты же будешь занята бойфрендом?

– По-твоему, коней не меняют на переправах? – соблазнительно промурлыкала Кристи.

– Если твой дружок конь, тогда я пас, – чуть не заржал Аскольд, изображая того самого борзого скакуна, но на силу сдержался.

Вся честная компания раздалась оглушительным смешком, поддержав удачную шутку. Кристи ни капли не смутилась, поняв без подсказок, что имел в виду Аскольд, а я лишний раз убедилась, что приятель ей даром не сдался.

И где она нашла эту падаль? В каком притоне подцепила заразу? Зараза оказалась приставучая как банный лист, который трудно отодрать без усилий. Кристи могла найти мужика по солидней. Но старая зараза проверена, а подцепить другую – слишком рискованно.

Через полчаса к нам подкатила вторая парочка. Я чуть не упала со стула, когда узнала Бизона и Клетку. С таким колхозом предстоит провести незабываемый уикэнд?! Терпимость – главная добродетель.

С Бизоном я пересеклась в «Сохо» будучи значительно моложе и глупее, когда бежала в туалет, сжимая в ладони белую россыпь. Открыв дверцу, я увидела спящее чудовище, облокотившееся на сливной бочок, и храпящее в мрачной тональности. Не будь я великой Даль, если бы не ввязалась в драку. Тогда я надавала ему тумаков острыми каблуками от Джанфрако Ферре.

Чудовище проснулось и отползло к стене, уронив крышку бочка на пол, звонко треснувшую на загаженном кафеле. «Ты кто?» – промычал он как гнусавый теленок. «Вали отсюда!» – приказала я. Обкуренные ублюдки частенько путали «м» и «ж», и увидеть в дамских уборных шатающегося жлоба не считалось редкостью. «Что?» – приходил в себя грязный тип. «Ты попутал!». Перепалка продолжалась пару минут, пока на мой зов не прибежал детина в тертом пиджаке и не поднял ублюдка на копыта. Я ошиблась, когда определила в спасителе охранника клуба. Детина работал на эту сволочь, охраняя его от нахалок типа меня. «Увидите его! Он сейчас сблюет!» – командовала я, понимая, что нахожусь в выигрышном положении. Действительно голова недотепы клонилась к толчку. Детина нагнулся, прислонив колени к кафелю и нагнул голову подопечного в очко, промочив зализанные волосы. Послышался желудочный скрежет и клокочащий рев. Я сморщилась и отвернулась, достала одноразовую салфетку и прижала рот. Слюни вырывались наружу как в приступе эпилептика. Вонь вскружило голову, и я сама чуть не очутилась на кафеле.