Медина Мирай - Воскресни за 40 дней

Диана аж раскрыла рот и нервно засмеялась:

– Стой, так ты… г-гей?

– Да, но я никогда не встречался с парнями.

– О, боже мой… – девушка замахала руками, охлаждая лицо, при этом продолжала нервно хихикать. Честно признаться, я растерялся, ибо вспомнил издевательства Алексиса. Диана выглядела напуганной, шокированной, ошарашенной… В конце концов – удивлённой тем, что все это время общалась с геем.

– Ты гомофобка? – не выдержал я напряжения.

– Нет-нет! Ты что? – а улыбка на лице стала ещё шире, – Я, наоборот, выступаю за права представителей ЛГБТ. Просто это так неожиданно! Ты… ты встретил парня, в которого был влюблён, а он оказался твоей «второй половинкой»! Это невероятно!

Эти слова заставили меня поверить в искренность Дианы. Но вновь меня не покидало чувство тревоги каждый раз, когда она радовалась за меня. Это не была зависть. Что-то другое, чего я никак понять не мог.

Я продолжал сидеть и улыбаться ей в ответ – меня немного позабавил её внешний вид.

– Так, прости, я тебя перебила. Ха-ха! – она откинула волосы назад, – Продолжай.

А теперь мне пришлось приступить к самой болезненной части рассказа. Даже сейчас я ощущал переживания Алексиса. Мы будто являлись частями единого целого. Пусть абсолютно разные, пусть он младше меня на месяц, пусть у нас разные судьбы – невидимая нить связывала нас.

– Оказалось, что его мама мертва. Он сказал, если я верну её, то спасу и его. Морально спасу.

– Это ведь невозможно, Даан! Или он считает, мёртвые способны воскрешать мёртвых или договариваться с высшими силами? Тогда бы они уже давно не были мёртвыми.

– Он не видит иного спасения, Диана! К тому же он не узнал меня.

– А как его зовут? – девушка обхватила щёки руками и упёрлась локтями в колени, – И вообще, расскажи о нём, о ваших отношениях.

Я был удивлён заинтересованностью Дианы. Она первый человек, кому я осмелился поведать свою историю. Она первый человек, который заинтересовался мной, за что я испытывал к ней благодарность.

– Его зовут Алексис, – Диана явно заметила, с какой нежностью и любовью я произнёс это имя, и улыбнулась мне, – Нельзя сказать, что мы были в отношениях, – я усмехнулся, глядя в горящие огоньком интереса глаза Дианы. При свете камина они казались медовыми, – Мы учились в параллельных классах. Я был двоечником, а он – хулиганом-отличником. О нём слагали легенды. Не было в школе личности, которая не слышала о нём.

– А чем он тебе понравился?

– Дело не в его красоте и обаянии. Если честно, я до сих пор не знаю, из-за чего так сильно полюбил его. Первый раз увидел Алексиса, когда он подрался с каким-то пацаном. У него под глазом наливался синяк, нос был ободран, волосы растрепались, и в тот момент он выглядел абсолютно несимпатичным оборванцем. Но, несмотря на это, моё сердце ёкнуло. С тех пор не было часа, чтобы я не подумал о нём. Я был словно болен, каждый раз искал встречи с ним, хотя он не знал моего имени, и вряд ли даже подозревал о моем существовании. За два года мы встретились взглядами раз пять, и каждый раз я хотел спрятаться.

– Два года? Тебе ведь сейчас восемнадцать. Выходит, что ты любил его с двенадцати?

– Именно так.

– Офигеть, конечно.

– Однажды я не выдержал и решил на День святого Валентина подарить ему открытку… Он отверг мои чувства. Сейчас я понимаю, это было ужасно глупо, ведь он не знал меня. Когда мне признавались в своих чувствах незнакомые девушки, я старался как можно вежливее им отказать.

– Не думаю, что ты поступил неправильно, – негромко начала Диана, – Сомневаюсь, что были ещё парни, которые ему признавались в любви.

– Будь я покрасивей, он бы и смягчил тон, – я ухмыльнулся, вспоминая равнодушные лица сверстников при виде меня – уродливого мальчишки со взъерошенными волосами и в больших очках.

– А ты был некрасивым?

– Да, я порвал все детские фотографии с девяти лет. Мама устроила мне взбучку за это.

– Ты ошибаешься. Некрасивых людей не бывает! Бывают разные мнения и видения! – вдруг взбудоражилась Диана, – Если честно, я раньше тоже считала себя страшной. Я никому не нравилась, а если кто-то и обращал на меня внимание, то только бабники. После смерти я узнала, что давно нравилась парню из параллельного класса. Он даже приходил ко мне на могилу.

– Так ты покончила с собой из-за того, что считала себя страшной и никому не нравилась? – я был готов иронично захохотать.

– На то были и другие причины. Более веские. Тебе лучше не знать.

На этом наш разговор подошёл к концу. Диана направилась в свою комнатку, а я остался сидеть возле камина. Я размышлял о пережитом: о самоубийстве, цели воскреснуть и об Алексисе. Теперь, когда я вновь его встретил, уже не мог сидеть на месте и думать о чем-нибудь другом. Все мои мысли занялись только им. Даже на фоне пылающих веток я видел его лицо, и тут же вспоминал неприятное прошлое.

За сегодняшний день Алексис открылся для меня с новых неведомых сторон. Раньше я вспоминал о нём, как о самодовольном парне. Жил надеждами, что он умеет испытывать жалость и сострадание. Теперь мои надежды оправдались – характер Алексиса не ограничивался эгоизмом. Я не мог предположить, с каких сторон он ещё может мне открыться, но сам процесс «раскрытия» его настоящей личности доставлял мне удовольствие.

С раннего утра, когда Диана мило посапывала в своей тёплой постели, и солнце только-только начинало озарять городок, я направился к дому Алексиса.

Вся округа спала.

Я бесшумно перелез через забор и оказался во дворике. Теперь оставалось самое нелёгкое – войти в дом. Призраки моего типа могли касаться неодушевлённых предметов и животных, поэтому ни о каком прохождении сквозь стены не могло идти и речи.

Я оглянулся. Заметил кого-то на веранде. Это был Алексис! Он лежал в круглом плетёном кресле-качалке, завернувшись в мягкое вязаное одеяло кремового цвета. Я не смог сдержать широкую улыбку. На лице парня царило спокойствие. Он спал, словно маленький ребёнок.

На улице было ещё прохладно. Я проверил плотность одеяла: слишком тонкое, чтобы спать под ним в такую погоду. Рядом на широкой табуретке лежала стопка одеял. Я взял самое тёплое и укрыл им парня. Тот спросонья заметил смену температуры и лениво раскрыл веки.

– Что ты здесь делаешь? – сонно спросил он, слегка приподняв голову.

– Э-э-э-э, – я, правда, не знал, что ответить, – Ну, пришёл тебя проведать.

Алексис недовольно замычал и скрылся под одеялом с головой.

– Идиот, не мог потерпеть до утра?

– Но ведь уже утро. Шесть часов.

– Я говорю про нормальное утро, часов так с двенадцати, – Алексис высунул голову из «кокона».

– Тебе нравится спать на улице?