Ида Мартин - То, что делает меня

– Совсем с головой поссорилась? Что это было?

– Ничего, забудь, – Зоя попыталась проскользнуть в школу, но тут на ступени влетел Леха. Вода катилась с него, как с Ниагарского водопада, а в руках он держал Зоины туфли.

– Только не это, – Зоя поморщилась. Без туфель она была чуть ниже Лехи. – Хоть босиком домой иди.

– А чего напялила? – неодобрительно проворчал Тифон.

– А то, что я не хуже других, – она утерлась локтем и выжала волосы.

– Хочешь мое мнение? Другим, может, такое идет, а тебе – нет. И юбка эта тоже.

– Твое мнение меня интересует меньше всего, – обиженно отозвалась Миронова и, придерживаясь за Леху, нагнулась, чтобы надеть злосчастные туфли.

Я снова невольно залюбовался ею, но Трифонов перехватил мой взгляд:

– Тебе чего? – с наездом бросил он.

Еще вчера мы с ним катались по району, а сегодня он будто и знать меня не хотел.

– Ничего. Просто. Ребра прихватило, – на ходу сочинил я. – Болят еще. После вчерашнего.

Трифонов сунул мокрую бандану в карман, подошел и протянул мне холодную влажную руку, помогая встать.

– Сделай глубокий вдох и не думай. Любая боль идет от головы, – со знанием дела сказал он. – Если у тебя есть хоть капля силы воли, ты можешь этим управлять.

– Чем управлять? – не понял я.

– Да всем. Боль – это знаешь что? Это сигнализация. Она включается, когда твоему телу угрожает какая-то опасность. Но умеючи любую сигналку можно вырубить.

– Слушай его больше, – крикнула Зоя. – Он тебя сейчас плохому научит: как из нормального человека превратиться в Терминатора.

– Ты прощаешься со мной, чао бамбино, сори, – развязно пропел Леха, обнимая Зою за плечи. – Для меня теперь любовь – это только горе. Две кости и белый череп – вот моя эмблема. Называй меня теперь Терминатор-немо.

Из-за блестящих капель на ресницах его и без того синющие глаза казались еще ярче.

Зоя расхохоталась, а Тифон отмахнулся от них как от дураков и продолжил:

– А еще подкинь организму эндорфинчика. Он, как морфий, снимает любую боль. Перец сожри. Обычный черный. Не обязательно много. Щепотку на кончик языка. И физическая нагрузка очень помогает, не сможешь сейчас отжиматься – приседай. И шоколад, кстати. Только несладкий.

Я тут же вспомнил Игоря. Вот у него такие же разговоры постоянно были.

– Кстати, по поводу эндорфина, – Леха мигом нарисовался между нами и, понизив голос так, чтобы Зоя не слышала, доверительно проговорил: – Есть один самый верный и надежный способ…

С осуждающим вздохом Тифон закатил глаза:

– Лех, ты о чем-нибудь другом говорить можешь? У тебя этот способ на все случаи жизни.

– Естественно. Потому что смех, впрочем, как и то, о чем ты подумал, не только продлевает жизнь, но и значительно скрашивает ее.

Домой я пришел раньше Дятла. Взял со сковородки холодную котлету, глотнул из чайника воды и ушел в бабушкину комнату.

С работы бабушка должна была вернуться только в шесть, так что до этого времени я мог наслаждаться долгожданным покоем. Упал на застеленную шерстяным покрывалом кровать и, утопая в огромных пуховых подушках, минут десять лежал, глядя на чуть пожелтевшую штукатурку потолка и прокручивая в голове сегодняшние события.

Для первого дня в новой школе все прошло довольно прилично, весело даже, но самое прикольное было то, что я, похоже, реально влюбился. Хорошо это или плохо, я пока понять не мог, но, когда вот так лежал и смотрел в потолок, вспоминая мокрые рыжие волосы и дымчатый взгляд, мне однозначно было хорошо.

И только я успел немного размечтаться, как в коридоре хлопнула дверь, звякнули брошенные на полку ключи, и тут же началось:

– Никита! Ни-ки-та!

Послышалось шарканье тапочек и хлопанье дверей. Наконец Дятел додумался проверить у бабушки.

– Вот ты где. Чего не отзываешься? – белобрысая голова выглянула из-за двери.

– Что тебе надо?

Дятел раздражал невозможно. Одним своим видом раздражал.

– Поболтать хотел. Узнать, понравилось ли тебе в школе.

Ресницы у него были совсем девчачьи, точнее, Аллочкины.

– Тупой вопрос. Это же школа. Чему там нравиться?

– Наталья Сергеевна тебе понравилась? Она хорошая. А ребята?

Он все-таки просочился в комнату.

– Сегодня первое сентября. Что можно понять по одному дню?

– А я все понял, – вид у него был чрезвычайно довольный, словно он разведал нечто секретное. – Ты хочешь подружиться с Трифоновым, Мироновой и Криворотовым. Я видел. Наблюдал за тобой.

– Делать тебе больше нечего? Наблюдать за мной.

– Просто хотел предупредить, что из этого ничего не выйдет. Они крутые и к себе никого не принимают.

Слово «крутые» в его исполнении прозвучало смешно.

– Может, я тоже крутой? – с той же многозначительной интонацией передразнил я.

Дурацкий Дятел противно захихикал, будто я что-то смешное сказал. Так и захотелось ему в лоб дать.

– Я раньше тоже с ними дружить хотел, но они меня не приняли.

Тут я уж точно чуть с кровати не упал.

– А, ну раз с тобой не стали, с ними явно что-то не так.

– Но это давно было, когда я еще не знал, что они проблемные и неблагополучные.

– Что значит проблемные?

– Курят, пьют и с дурными компаниями водятся. Андрей Трифонов с пятого класса на учете в полиции состоит, а Криворотов все лето двойку по химии исправлял. Их вообще не хотели в десятый брать. Но Лешины мама с папой директора уговорили как-то, а Трифонов сам просился. Но это вообще отдельная история, – Дятел осторожно присел на краешек кровати в ногах. – С учебой у него средне, потому что соображает быстро, но с поведением отвратительно. Прогулы, драки, несколько раз учителей прям на уроке посылал, представляешь? Стекло в столовой разбил, из окна с третьего этажа из кабинета истории спрыгнул, хорошо, в сугроб попал. Историчка из-за него после этого из школы ушла. А еще они с Криворотовым петарды в туалете взрывали и…

– Так что за история? – я уже понял, что если Дятлу давать волю, то трепаться он может без остановки.

– Они с Ярославом Яровым поспорили.

– Яров – это темноволосый, молчаливый и серьезный? На первой парте передо мной?

– Да. Он, как и я, на золотую медаль идет. Но в прошлом году олимпиаду по математике я на семь баллов лучше написал. Зато он по физике лучше, не помню насколько.

– Рассказывай уже!

– Так вот, они поспорили, что Трифонова в десятый не возьмут. То есть Яров говорил всем, что даже если тот захочет, то его не возьмут, потому что он тупой и бедный. В смысле, денег на репетиторов нет. Всех против него настраивал. Тогда Трифонов разозлился и решил доказать, что его возьмут. В прошлом году ходил к Марии Александровне – директрисе – и умолял оставить его, а поскольку оценки за ОГЭ у него неплохие и Полтинник его очень любит, она все же согласилась, взяв клятвенное обещание вести себя прилично. И представляешь, он за прошлый учебный год еще ни разу ничего не натворил. Теперь вообще ни с кем не конфликтует и слушается учителей. Вот поэтому тебе могло показаться, что они нормальные. Но на самом деле с ними лучше не связываться. Бабушка сказала, что Андрей запущенный и неуправляемый, а Леша легкомысленный и беспечный.