Ида Мартин - То, что делает меня

– Твоя глупость, Попова, лишний раз подтверждает мою правоту, – Тифон спокойно и снисходительно улыбнулся.

После этих его слов обе девчонки как с цепи сорвались и на весь класс загалдели, перебивая друг друга.

– Эй, Трифонов, когда же каминг-аут?

– Может, в одиннадцатом наконец порадуешь?

– Да ладно, чего стесняешься, весь мир уже так живет.

– Боится, что его друзья-гопники узнают.

– Да все самые брутальные мужики – геи. Стетхем, Люк Эванс, парень из «Побега», даже Гендальф. Ты, Трифонов, в этом списке будешь отлично смотреться.

Они так расшумелись, что все, включая Дятла, развесили уши.

Тогда Тифон насмешливо и громко сказал Лехе:

– Ну что за несправедливость? Почему бабам нельзя вломить, чтобы они хоть немного базар фильтровали?

– А если будешь угрожать, – вредным голосом заявила Емельянова, – то я скажу директрисе, что ты ни фига не толерантный.

– И тебя из школы выгонят, – добавила Попова.

– И тогда Ярову проспоришь.

Они специально задирали Тифона, зная, что он не может ничего им сделать.

Класс оживился. Отовсюду посыпались шутки и смешки.

Но тут спокойно сидевший перед нами Яров внезапно поднялся и вышел в проход между партами.

– Вам сказали читать, вот и читайте, а кто еще рот откроет, вылетит за дверь. Ясно?

У него был уверенный, ровный голос и красивое, но слишком серьезное лицо. Народ сразу послушно притух.

Одна только Емельянова непокорно, но негромко тявкнула:

– Ой, как страшно.

– А ты, – Яров резко развернулся к ней, – вылетишь первая, потому что я, в отличие от некоторых, толерантен и гендерных различий не делаю.

Емельянова злобно зыркнула, но промолчала, угроза подействовала. Только стоило ему вернуться на свое место, как она снова намеренно громко зашептала Поповой:

– Меня глючит, или сейчас Яров за Трифонова заступился?

В ответ Попова только передернула плечами. После наезда Ярова ей не хотелось продолжать, да и во всем классе повисла какая-то неприятная, выжидающая тишина.

Я посмотрел на Тифона. Он сидел вроде бы глядя в учебник, но его желваки играли, румянец разгорелся больше обычного, взгляд уперся в одну точку.

Леха с непривычно серьезным лицом толкнул друга под локоть, но тот резко отдернул руку.

По соседнему ряду снова пополз шепоток. Глупая шутка грозила вот-вот перерасти в какой-то серьезный конфликт.

– Мне рыжие нравятся, – неожиданно для себя сказал я. – Как Трисс Меригольд и Эми Адамс [7] Amy Adams – американская актриса и певица. .

– Какой шаблон, – моментально откликнулась Попова. – Сразу ясно, что с фантазией у тебя слабо.

– Оль, – Зоя посмотрела на нее осуждающе, – кончайте выпендриваться уже.

Но Попова не прекратила докапываться, она много болтала и бесконечно кокетничала, даже когда вернулась Наталья Сергеевна. Они с Емельяновой, похоже, решили принять меня в свою компанию. Но от таких я всегда шарахался как от огня. Поэтому после уроков, чтобы не идти домой с ними, я сказал, что мне нужно сходить в медицинский кабинет насчет карты из старой школы. Это было почти правдой, просто саму карту из дома я не взял. Так что пришлось немного побродить по школе, чтобы убедиться, что они действительно ушли. Во время этих хождений я от нечего делать заглянул в столовую.

Там за длинным дальним столом сидели Леха, Тифон и Зоя.

Упускать такой шанс было нельзя. Я купил сникерс и чай, походил по полупустому залу, типа выбирая место, и уже собрался сесть за другой столик, как Леха все-таки помахал рукой.

Перед парнями стояли пустые тарелки из-под борща и еще нетронутое второе: пюре с котлетой. Зоя, сидевшая напротив них со стаканом компота, подвинулась на лавке. Я сел, и все в молчаливом ожидании дружно уставились на меня.

Что говорить, никак не придумывалось.

– Так чего там с этим телефоном? – наконец спросил Трифонов с той доброжелательной небрежностью, которая так подкупила меня в первый день нашего знакомства.

Все-таки мне не показалось. Сам по себе он был дружелюбнее, чем держался.

Я достал «нокию», раскрыл переписку и протянул Тифону, но он попросил Зою прочесть вслух. Сначала она читала, немного кривляясь, с наигранным ученическим выражением, но потом посерьезнела. Дочитывала уже совсем негромко и сосредоточенно. А когда закончила, и Леха залип, с плотоядным интересом разглядывая фотку девушек, Тифон неожиданно сказал:

– Ну хорошо. Завтра в два у школы. Пойдем поищем твоего Хорька.

На радостях, что скоро избавлюсь от злосчастного телефона, я почесал до дома прямо по лужам. Брюки забрызгал, кеды промочил, но зато добрался минут за семь. Зашел в подъезд, ткнул кнопку лифта, и он загудел, но где-то слишком высоко. Ждать не хотелось, решил – быстрее пешком. Всего-то на восьмой. Однако успел осилить только три этажа, как на лестничном пролете увидел человека.

Он сидел, прислонившись спиной к стене, свесив голову на грудь, в какой-то странной, печальной, позе. Одна рука засунута за пазуху, другая вытянулась вдоль тела. На нем был коричневый спортивный костюм, а из-под расстегнутой куртки виднелась оранжевая футболка. Человек был немолодой, грузный, с белой седой головой и такими же белыми пышными усами. Он мог, конечно, оказаться пьяным и просто спать, но одежда была чистой, а лицо не выглядело пропитым. Я осторожно поднялся к нему. Подошел, встал напротив, несколько раз позвал «эй». Никакой реакции. Тихонько потряс за плечо, белая голова безвольно и жутковато мотнулась в сторону.

Нужно было вызывать скорую или полицию, и я принялся шарить по карманам в поисках мобильника, а когда нашел и поднял взгляд, то от ужаса чуть не заорал. Человек пристально, исподлобья смотрел на меня очень светлыми, почти такими же белыми, как волосы, глазами. Я вскочил.

– Не вздумай никуда звонить, – прошептал он сухими, посиневшими губами.

– Вы потеряли сознание. У вас, наверное, сердце.

– Помоги встать, – он снова пошевелился и, с усилием подняв руку, поманил меня к себе. – Только не дергай сильно.

Пришлось взять его под локоть. Медленно, опираясь спиной о стену, он поднялся, а затем, ступенька за ступенькой, мы осторожно спустились к лифту.

Молча доехали до его пятнадцатого этажа. Он дал мне ключ, и я отпер дверь. Когда мы вошли, он сразу приложил палец к губам. Поэтому я как можно тише провел его в темную, зашторенную комнату и уложил на диван.

– Воды принеси, – попросил он. – И лекарства. Там, на кухне на столе, оранжевая коробка. Тащи всю.

Я прошел на кухню прямо в обуви. Сразу нашел лекарства, налил из графина воду в круглую бирюзовую чашку из висевшего на специальной подставке набора.

Мужчина покопался в коробочке, достал свои таблетки и выпил.