Ида Мартин - То, что делает меня

Он убрал в сторону книгу и охотно повернулся ко мне.

– Ну… Бактерии заполняют труп сразу, как только он переходит в стадию окоченения. Тут все зависит от самого организма, сколько в нем было микробов.

Вопрос его, похоже, ничуть не смутил.

– Вздутие начинается где-то часов через семь, а гниение сутки на третьи. Но это не точно. Хочешь, я загуглю?

– Забей, – я снова отвернулся к белым с золотистыми вензелями обоям.

Лучше бы и не спрашивал. Подобные знания ясности мыслям не прибавляют.

– А зачем тебе?

– Не твое дело.

– Ты когда-нибудь настоящего мертвеца видел? – Дятел уже переоделся в байковую пижаму и выглядел в ней очень по-детски. – А я видел. Когда в больнице с менингитом валялся. Один мальчик на соседней кровати умер. Его мама очень плакала. Я тогда не понимал, чего она так плачет, потому что он ни капли не изменился.

Он на пару секунд замолчал, а потом внезапно переменил тему:

– Никит, а ты катался с Трифоновым на мотике? Здорово, наверное, на мотике? Ты только не злись, я тут вот что подумал, а может, поговоришь с ним насчет меня? Может, я тоже буду дружить с вами? Нет, ну, конечно, не за просто так. Я взамен могу с математикой помочь. Он же хочет подтянуть математику.

И тут меня разобрал дикий, гомерический хохот. Возможно, от нервов или от патологической глупости Дятла, но ржал я минут пять, не переставая. Так, что он озадаченно спросил:

– Ты чего?

– Как тебе такое вообще в голову взбрело? Дружи вон с этим Голубевым или как того прыщавого очкастого ботана?

– Давид?

– Во-во, с Давидом. И с его приятелями.

– Но я не хочу с ними дружить. Они неприятные. Подлые и завистливые.

– А у нас дурная компания.

– Я знаю.

Это было очень нелепое и странное заявление. Дятла от Тифона с Лехой отделяли миллиарды световых лет. Он был совершенно из другой системы, из иной галактики, из другой вселенной.

– Ты реально думаешь, что с тобой будет хоть кто-то из серьезных ребят общаться?

– Но я тоже хочу на мотике, – почти шепотом проговорил он и нервно сглотнул.

– Ладно, – неожиданно сам для себя сказал я. – Возможно, я смогу тебе помочь. Только нужно пройти одно испытание.

– Правда? – голубые глаза радостно округлились. – Типа прописка? Я готов!

Это было нечестно, но меня распирало.

– Позвони сто два и скажи: «На ТЭЦ возле леса лежит труп». И все, больше ничего.

Любой другой на месте Дятла начал бы спрашивать, что за труп, с чего я это взял и зачем это нужно. Любой, но не Дятел. Вместо этого он поинтересовался:

– А какой номер ТЭЦ? Знаешь, сколько в Москве ТЭЦ? И лесных массивов не меньше сорока.

– Ты в этом районе сто лет живешь, вот сам и разбирайся.

– Та, что у нас из окон видна? Хорошо. Я понял, – Дятел выбрался из кровати, подошел к письменному столу и открыл ящик, где из-за бабушки, утверждающей, что излучения от телефона разрушают мозг, он хранил свой мобильник.

Затем, ни капли не раздумывая, набрал номер, немного подождал, а когда ему ответил дежурный, выложил все, как я велел, прибавив к этому название улицы. После убрал телефон назад и вернулся в кровать. А я как сидел с открытым ртом, так и остался сидеть.

– Все, – сказал он. – Теперь поговоришь с Трифоновым?

– Ну ты и дебил.

– Почему? – он захлопал глазами.

– Может, я пошутил?

– Нет, не шутил. Ты же не просто так спрашивал про покойника. А я всегда стараюсь неприятное побыстрее сделать, чтобы потом не думать про это.

Смутный, неясный страх сменился паникой. Что теперь будет? Как отреагирует полиция? Что я скажу ребятам? Как объяснить, откуда узнал Дятел?

И тут, как бы в подтверждение моих мыслей, ящик стола бешено завибрировал. Так и есть. Перезванивают.

Дятел вскинулся и насторожился.

– Не отвечай, – строго сказал я. – Решат, что розыгрыш, и ничего не будет.

– Но ты же сам хотел.

– Это я тебя проверял. На слабо.

Лицо его стало сосредоточенным, видать, он всерьез обдумывал этот вариант.

– Хорошо, что я догадался не со своего звонить.

– А с какого же?

– С «нокии» той. Ты говорил, что она чужая.

– Так она же не работает.

– Уже работает. Я ее зарядил. Хотел тебя порадовать. У меня старый телефон точно такой же был, только серый.

Я с облегчением вздохнул. Оказывается, Дятел мог сделать что-то умное.

А через полчаса или больше, потому что мы заснули уже, телефон снова зазвонил. Мы перепугались и лежали, затаившись.

– Может, ответить, а то не поверят? – прошептал Дятел.

– Нужно вообще выбросить эту симку. Одни неприятности от нее.

Я встал, уже собрался вытащить карточку, но не удержался, раскрыл «Вотсап», скопировал номер Яны и отправил на «сяоми». Пусть будет. На всякий случай. Затем выковырял симку, открыл окно и выбросил ее.

Наутро я все же решил поговорить с Трифоновым насчет Яны. Набрал ему, и он предложил зайти, потому что еще не вставал.

Дверь мне открыла мама Тифона – симпатичная русоволосая женщина с каре и такими же ярко выраженными скулами, как у сына.

– Спят они. Под утро притащились. Сил уже нет объяснять, что если вдруг полиция заберет, то это мне придется оправдываться и штрафы платить. Ты тоже по ночам шляешься черт-те где?

– Нет.

– А школу прогуливаешь?

– Нет.

– Завидую твоей маме! Сразу видно, приличный мальчик. Не то что эти…

– Мам, ну хватит, – Тифон, мятый и сонный, выполз в коридор. – Чего ты все ругаешься?

– А то, что никаких сил у меня на тебя нет. И нервов.

– Я же тебе звонил, – голос у него был еще более хриплый, чем обычно, а на щеке и на груди отметины от подушки.

– И что с того? Вечно в какие-нибудь неприятности влезаешь.

Ругалась она по-доброму, будто через силу.

– Я правда не мог раньше прийти. Честное слово. Не обижайся.

– И полотенца мокрые на батарею не развесил. Чего приспичило в четыре утра мыться?

– Сейчас развешу, – Тифон обнял ее и поцеловал в щеку. – Сделаешь сырники?

– На всех?

Он вконец разулыбался и довольно кивнул.

– Мама у меня золото, – с гордостью сказал Тифон, когда она ушла. – Все понимает. А отчитывает для порядка. Проходи.

Я вошел в комнату. Обстановка там была очень простая. Мебели мало: с одной стороны узкий шкаф и стол со старым огромным монитором. С другой – угол со шведской стенкой и болтающейся на ней длинной боксерской грушей. Там все было увешано фотками и плакатами разных бойцов и чемпионов, в которых я совершенно не разбирался.

А посередине на разложенной кровати сладко сопел Леха.

– А чего вы всю ночь-то делали? – тихо, чтобы не разбудить Леху, спросил я.

– Смурфика искали. Помнишь Смурфика? Все злачные места обошли. В итоге нашли его прямо на дороге. Сидел на обочине, рыдал. Его собаку машина сбила. Там такой поворот есть гадский: когда выезжаешь, то ни пешеходов, ни выезжающие с боковой дороги машины не видно. Вот Смурфу и вздумалось в ночи дорогу переходить, хорошо, хоть сам жив остался.