Алеся Казанцева - Режиссёр сказал: одевайся теплее, тут холодно (сборник)

Он даже не диван, а топчан. Мягкая широкая сидушка на низких бревнах вместо ножек, кокетливые валики по бокам, приятная обивка с витиеватыми восточными узорами.

Такая легкая и изящная конструкция для уюта в узбекском стиле. Адылбек-дизайн. Начертила чертеж тонким карандашом, указала масштаб, отдала мастеру. Купила Мите приданного: подушки разные, накидочки.

Привозят сегодня моего Митю.

Железобетонный мост с перилами.

Димон.

Когда мастер звонил и уточнял «Алеся, может, 90 сантиметров, а не 65?», то надо было сразу бежать из страны, сразу!

Получился такой мощный пацан с загривками в виде валиков. У него на лбу написано «Ляг и сдохни. Легла я тебе сказал!»

Митя застрял во всех дверях, потому что человек создал его массивным в дурацких и нелепых витиеватых восточных узорах.

Грузовой лифт в нашем доме построен очень удобно и специально таким образом, что если вам необходимо совершить грузовые работы крупногабаритных предметов, то надо разобрать стену. Узбеки – это главное изобретение человечества. Потому что они натурально молились, когда втискивали Митю в лифт. Митя вставал то боком, то кверху ногами, то задом, но не в лифт.

Чтобы занести Митю хотя бы по частям, его начали раскручивать. Я только успевала собирать саморезы и складывать их в задний карман. Зато теперь я в курсе, что у нас в подъезде 500 жильцов, которые знают, как заносить Митю на самом деле. Параллельно мне звонил сердитый продюсер и спрашивал, какой съемочный план печатать.

Потом я срочно с саморезами в жопе побежала на встречу, на которой были распечатаны не те съемочные планы.

Митя сейчас стоит в виде расчлененки, но все равно он очень заносчивый.

Прыгай на меня, бэйб! Потискаю тебя!

Еще одна половина Мити куда-то уехала, чтобы ее там разобрали на двенадцать частей, и он хотя бы так пролез куда-нибудь.

Опять я сделала какую-то хуйню.

Водитель говорит:

– Ты почему сразу не сказала, что живешь в Чикаго? Ну в Чикаго. Так твой район называли, потому что тут одни зэки и отморозки.

А я как раз искала район поспокойнее. Я – молодец.

Митю привезли. Собрали. Поставили. Мама сразу вышла из комнаты. Потому что места не хватило, везде стоял Митя. Я тоже вышла. Мама хотела сказать, что я никогда ее не слушаю, а она говорила, но мне же ничего невозможно доказать, я упрямая, а она говорила, а я не послушала, а у нее жизненный опыт, и кто так делает, вот что хотела сказать мама, да только я так делаю, никогда не слушаешь мать, и куда теперь девать эту гробину, и как пройти по комнате, давай хотя бы спилим ему ноги, хотя бы можно будет перешагивать, вот что хотела сказать мама, и когда уже у меня появится мозг и я начну слушать мать, чем я думаю, мне уже почти тридцать лет, когда ей было тридцать, то мне было уже пять лет, вот что хотела сказать мама, давай ноги ему отпилим, Алеська! я тебе говорю, ну послушай ты мать хоть раз! Она повернулась, чтобы это все сказать, а потом увидела мое, скажем так, лицо и говорит:

– Алеся. Ну, может, ты привыкнешь к нему?

У меня есть порно-столик. Это, знаете, такой столик, на котором дворецкие выкатывают завтрак господам. И еще в порнографических фильмах девушки, наряженные служанками в коротких фартучках, немного нагнувшись, катят этот столик, виляя задом без трусов. Этот стол мне достался с одних съемок. Пиротехники взрывали на нем ананас. Когда я его качу, то ощущение, что трусов нет вообще и зад начинает вилять сам собой.

И вот я стою. Смотрю. Курю. Я никогда не курю в квартире, но тут курю. Тупо курю. Смотрю на блядский стол, Митю рядом. Мама говорит:

– Ну. Если картинки повесить, то будет нормально.

А вешать картинки в данной ситуации, это как делать маникюр при гангрене.

Выбросить Митю нельзя, это просто невозможно. Ни физически, никак. Легче обложить его динамитом и взорвать. Но и это тоже невозможно. Потому что Митю я заказывала на киностудии и мастеру строго сказала: «Делаем крепко, а не как обычно на три дубля». То есть Митя не истребим.

Правда, есть один вариант. Разобрать стену к соседям и тогда можно будет как-то обходить Митю. Это очень удобно. Просто у меня будет одна общая комната с соседями.

Утром просыпаешься, соседи спят. Ходишь тихо, собираешься, ведешь себя деликатно, чтобы не разбудить. Вечером поздно приходишь, на цыпочках пробираешься. Установим очередность мытья полов общей комнаты.

Мама говорит:

– Ну, а если накидку на него кинуть? Если его не видно, то он вроде бы и ничего. Закидать подушками.

Я не могу его сфотографировать. Потому что сразу упираюсь объективом в Митю, когда держу фотоаппарат.

Водитель, который возил его туда-сюда из мастерской и в мастерскую собирать-разбирать, намекал, мол, соображай, хозяйка, думай, считай, дополнительные расходы, бензин, у меня минималка, а тут катайся столько дней, носи его туда-сюда, мне это зачем, мне это не надо, твой диван – твое дело.

Сегодня водитель привез Митю. Поднял. Собрал. Сам все крепко скрутил. И еще до работы меня подвез. Я говорю «Сколько?» и лезу в карман. А он мне отвечает: «Да нисколько. Ничего я с тебя не возьму». – «Почему?» – «Потому что я подумал, что тебе надо просто помочь».

Теперь мы с Митей живем в Чикаго. Судя по Мите, мы тут главные.

Недавно я работала несколько суток подряд без перерыва на сон и отдых. Когда такая напряженная работа, то всегда в процессе дня появляется выбор: в туалет или покурить? покурить или туалет? Потому что надо выбирать или, или. И я всегда выбираю покурить.

Когда столько много работаешь, то рано или поздно возникает ощущение, что кости мягкие. Не знаю, как это правильно передать. Просто мягкие кости. У меня есть один знакомый, который очень мало разговаривает. Когда становятся мягкие кости, то я приползаю с ним помолчать. Есть очень мало людей на свете, с которыми есть о чем помолчать. У него живет попугай, какой-то редкий попугай, который приспособлен разговаривать. Но попугай молчит, как убитый, потому что брать пример не с кого. Мой знакомый развелся с тремя женами, потому что они с ним разговаривали. Последняя жена оставила ему птицу в качестве злой насмешки. У него огромная квартира, которую он соединил из двух, и огромный диван, который он собрал из пяти. Мы видимся очень редко, раза три за год, потому что его постоянно нет в Москве. Когда он приезжает, то обязательно сообщает: «Я тут». Пишу ему: «Мне надо помолчать с кем-нибудь». Он отвечает: «Я тут». Это очень многословно с его стороны.

Прихожу и знаю, что меня никто не будет ни о чем спрашивать или, например, вступать в половую связь. Это иногда совсем не нужно. Недавно пришла и говорю: «Можно я тут полежу?» Он сидел за компьютером, а я лежала на диване, и мы молчали. Мы хотели так: чтобы он доработал за компьютером, а я бы полежала, а потом бы мы попили чаю, покурили сигарет с вишневым вкусом, которые он откуда-то привез, а потом бы пошли гулять или кататься на машине. У нас есть игра: мы пристраиваемся за каким-нибудь автомобилем и едем за ним. Куда машина, туда и мы. Один раз мы так уехали в Тулу. Но это такая игра, надо ехать, иначе проиграешь.