Джессика Парк - 180 секунд

Я смотрю по сторонам и, как всегда, любуюсь старинными каменными зданиями. У Эндрюс-колледжа классический университетский облик; даже новые постройки спроектированы таким образом, чтобы не выбиваться из ансамбля. Деревья и кусты, мощеные дорожки, железные фонарные столбы лишь усиливают общую атмосферу. Вдохновленная прекрасным днем, я решаю проводить больше времени на воздухе, пока не настала свирепая зима. Постоянно торчать в комнате – это неразумно, а сидя под деревом, я, по крайней мере, могу наблюдать течение жизни, даже если не участвую в ней. Я понимаю, что если обращать капельку внимания на происходящее вокруг, можно многое услышать – как перекрикиваются игроки в фрисби, как болтают студенты, шагающие по дорожке, как наигрывает на гитаре музыкант, устроившийся под соседним деревом… просто удивительно, сколько звуков я обычно игнорирую. Потрясающе. Еще один признак, что у меня не идеальное психическое здоровье.

Я наблюдаю за гитаристом. Он аккуратно одет, у него короткие, безупречно подстриженные волосы и клетчатая рубашка, заправленная в джинсы. Пристроив гитару на коленях, он перебирает струны и что-то напевает, обращаясь к девушке, которая лежит на боку и смотрит на него. Этот тип не похож на обычного музыканта. Больше всего он напоминает студента экономического факультета, который взял гитару, чтобы нравиться девушкам. Видимо, это работает, поскольку девушка, которую он развлекает, просто зачарована.

Это очень приятное зрелище, но я чувствую, как настроение у меня начинает портиться. На мгновение я ощущаю зависть. Не могу даже представить, что однажды какой-нибудь парень будет петь мне, не говоря уже о том, чтобы смотреть на меня так, как на эту девушку. Но завидовать не стоит, потому что скорее всего ничего хорошего у них не получится. Такова жизнь.

Они понятия не имеют, как это наивно – верить и доверять.

Я стараюсь не морщиться, когда он откладывает гитару, подползает к девушке, со смехом опрокидывает ее на спину и лезет целоваться. Господи, я и правда завидую. И мне грустно. Грустно, потому что со мной никогда такого не будет.

Я бросаю книжку в рюкзак и с силой застегиваю молнию, а затем шагаю к мусорному баку, чтобы выбросить кофе, который вдруг утратил вкус. Я кидаю стакан в бак, но он отскакивает, и на дорожке разливается кофейная лужа со льдом.

– Трехочковый, – хамски замечает кто-то, проходя мимо.

– Спасибо большое, – говорю я ему в спину.

И вздыхаю, глядя на разлитый кофе. Нельзя просто так оставить кубики льда валяться на дорожке, поэтому я приседаю и начинаю собирать их, тихонько ругаясь, потому что они постоянно выскальзывают из ладони.

– Скользкие, а?

Рядом со мной останавливаются две ноги. Краем глаза я замечаю рваные джинсы и красные кеды.

Ничего не говоря и не глядя на незнакомца, я продолжаю отчаянные попытки навести порядок. Нахожу в рюкзаке салфетки и стараюсь вытереть лужу.

Стоящий рядом человек наклоняется, и я вижу, как он ловко подбирает эти дурацкие кубики льда, которые проскользнули у меня между пальцев, и аккуратно бросает их в стакан, который я держу в руке. Предплечья у него смуглые и сильные, на запястьях – кожаные шнурки и тонкие веревочные браслеты. Мальчик косит под супергероя. Наверно, думает, что может отражать пули.

Я слегка поворачиваю голову и замечаю бицепс, выглядывающий из-под рукава белой футболки. Я быстро отворачиваюсь. Зачем он тут остановился?

И почему у меня сразу появились какие-то непристойные мысли?

И почему от него так пахнет печеньем и любовью?

Он собирает последние кубики, и я ухитряюсь успешно забросить стакан в мусорный бак, ничего больше не натворив.

– Спасибо. Девять миллионов муравьев скоро сползутся сюда на великий Праздник сахара, – мямлю я.

Парень, от которого пахнет печеньем и любовью, аккуратно льет воду из металлической канистры и моет дорожку.

– Не беспокойся.

Становится очевидно, что я должна посмотреть на человека, который проявляет такую чрезмерную любезность. Это нелегкая задача, и мне стыдно, но все-таки я изображаю улыбку, поворачиваюсь к нему и гляжу снизу вверх, потому что он выше сантиметров на пятнадцать (а во мне всего метр шестьдесят два).

Он смотрит на меня. Пристально. Я слегка сдвигаюсь вбок, чтобы избежать прямого зрительного контакта; мне хотелось бы вообще отвернуться, но его мягкие темно-каштановые волосы так красиво обрамляют лицо, что я удерживаюсь. Волосы длинноваты – передние пряди висят вдоль щек, а задние, беззаботно заправленные за уши, почти касаются плеч. Видимо, в последний раз он брился пару дней назад, но щетина ему идет. И мне приходится собрать волю в кулак, чтобы не засмотреться на необычные янтарные глаза незнакомца, которые словно пронизывают меня насквозь. Я чувствую сильнейшее смущение. Но все-таки… смотрю. Недолго. Несколько секунд. Я позволяю себе обвести взглядом черты чужого лица, полные щеки, подбородок, который вселяет желание намекнуть его обладателю, чтобы он побрился – тогда я смогу рассмотреть получше…

С ума сойти. Я спятила. Меня временно накрыл какой-то ненормальный прилив гормонов, и я сейчас же выкину из головы эту ерунду. Сейчас, я сказала. Немедленно.

Наконец я отвожу глаза и выбрасываю мокрую салфетку.

– Спасибо еще раз. Мне пора на лекцию.

Он собирается что-то сказать, поэтому я разворачиваюсь и вливаюсь в толпу студентов, которая спешит на другой конец кампуса. Как будто я и без того недостаточно выбита из колеи, мимо проходит Кармен. Она машет, и я вежливо машу в ответ, но ничего не говорю, хотя на самом деле мне хочется завопить. Какая я, оказывается, горячая штучка: пролила кофе, и тут же какой-то неизвестный красавчик бросился на помощь.

Лекция по психологии проходит в одной из самых больших аудиторий. Пусть даже студентов много, в зале остается масса свободных мест. Я сажусь, как обычно, с краю в среднем ряду, сразу же достаю тетрадь и делаю вид, что усиленно изучаю записи с прошлого раза. Большинство студентов ведут конспекты на ноутбуке, но Стеффи сказала, что, когда записываешь вручную, лучше усваиваешь материал. Она где-то это вычитала. Я надеваю наушники и включаю белый шум – чтобы меня не отвлекали.

Аудитория постепенно заполняется. Кто-то похлопывает меня по плечу, и я подпрыгиваю. Это всего лишь какая-то девушка, которая хочет пройти мимо, чтобы сесть. Я киваю и встаю – и вдруг слышу голоса, которые перекрывают белый шум в наушниках. Подняв голову, я вижу, как в аудиторию входит парень, который помогал мне собирать лед. В животе у меня что-то обрывается. Он стоит на лестнице, ведущей к верхним рядам, окруженный студентками, которые воодушевленно болтают и, разумеется, строят ему глазки.