Евгений Магадеев - Слезы пасмурного неба

Повинуясь его скрытому призыву, я поглядел туда, где мило щебетала с новоприбывшими клиентами низенькая, но потрясающе привлекательная молодая официантка. Ее темные ухоженные волосы были собраны в пучок на затылке, а лицо, вечно сияющее по-детски искренней улыбкой, несло на себе изрядный слой косметики, что, впрочем, нисколько не мешало его очарованию.

– Ой, я бы Вам не рекомендовала блинчики с вареньем, – голосок Алины, звонкий и жизнерадостный, был исполнен дежурного сожаления. – Он почти пустой, варенья совсем мало. Возьмите лучше вот этот, со сгущенкой.

Опрятного вида парни, сидевшие за столиком, восторженно загоготали, выражая свое согласие. Навряд ли они так сильно любили сгущенку, но то, что Алина им понравилась, не вызывало ни малейшего сомнения. По сути, она завораживала каждого здорового мужчину, имевшего счастье лицезреть ее, благо, возможности были у многих: помимо работы в кафе, девушка также позировала для фотокалендарей и местной рекламы, где выглядела еще ослепительнее. Тем не менее профессия официантки приходилась Алине особенно по душе, и отказываться от нее в пользу карьеры модели наша дива не собиралась.

– Не спи, Слава, третий столик, – назидательно прошипела мне в ухо пухленькая Оля и в сопровождение сентенции легонько ткнула меня в бок. Будучи женой коммерческого директора, она занимала почетную должность администратора зала, то есть, по большому счету, надзирала над нами.

Схватив со стойки увесистое меню, я направился в ту сторону, где начинала располагаться бледная худенькая дамочка неопределенных лет. Повесив неказистую куртку с пятисантиметровыми блестящими застежками на вешалку, стоявшую рядом со столиком, она деловито стягивала с себя шарф, обмотанный несколько раз вокруг шеи. Не смея отвлекать ее от этого занятия, я замер в ожидании, произнеся положенное приветствие.

– Сейчас, – она кивнула и, мимолетно взглянув на меня своими неестественно большими карими глазами, поспешно скомкала шарф и запихнула его в капюшон куртки.

Бегло осмотрев первую страницу меню, дамочка поинтересовалась:

– А бизнес-ланч у вас есть?

– Вообще-то да, но сейчас еще рано, – ответил я. – Приходите с часа до трех.

Она пошелестела разукрашенными страницами, нашла раздел «каши» и, немного поизучав картинки, выбрала рисовую. Сделав пометку на чистом листе блокнота, я принялся за оформление заказа, оставив дамочку любоваться открывавшимся из окна видом на желтеющие деревья.

Дверь кафе со скрипом затворилась – и за нею следом истошный звук издал и мой телефон. Очередное сообщение от Лены; должно быть, уже в десятый раз на дню она напоминала мне, как сильно скучает. Я усердно притворялся, что занят на работе и не слышу сигнала, отвечая лишь изредка, но на сей раз игнорировать Лену было бы глупо: она слишком хорошо знала мой график. Мерзнущими на ветру пальцами я набрал какую-то отписку в духе «Взаимно. Через полчаса буду на месте» и стремительно зашагал к остановке общественного транспорта.

На входе в гараж я галантно пропустил запыхавшуюся Лену вперед себя. Ребята уже ждали: Андрей настраивал гитару, а Леха, открыв нам ворота, поспешил обратно за ударную установку, громыхание которой мы слышали еще на подходе.

– Привет! – заголосили с дивана, втиснутого вдоль обвешанной тематическими плакатами стены. Там, как и следовало ожидать, комфортно расположилась девушка Андрея, которую мы во избежание путаницы называли Еленой, – что вроде бы немного задевало Лену, вынужденную довольствоваться уменьшительным именем.

– Добрый вечер, Елена! – откликнулся я и бросил ей свою куртку. – Вы давно здесь?

– Мы пораньше подъехали, – ответил за нее Андрей, откладывая гитару. – Примерно час уже. Ты пока подключайся, мы пойдем покурим.

Леха последовал за товарищем, освобождая мне пространство для маневра, и я принялся за распутывание шнуров, беспорядочно змеящихся по полу. Девушки перекинулись парой реплик и затихли в разных концах дивана – они, как правило, не общались.

Я обожал то ни с чем не сравнимое чувство, когда грубые басовые струны касались моих пальцев – огрубевших им подстать. Еще ребенком я непонятными судьбами очутился на концерте в рамках какого-то городского праздника и, наблюдая за движениями человека, держащего в руках самую большую гитару, влюбился и в сам инструмент, и в ту мощь, которой безраздельно повелевал музыкант. Я поклялся себе, что однажды окажусь на его месте, – и действительно сдержал это обещание, одно из немногих. Даже несмотря на то, что игра моя не дотягивала и до среднего уровня, та внутренняя гармония, которую она позволяла достичь, была для меня совершенной. Хотя бы за что-то я мог себя похвалить, не пребывая в образе амфибии.

Репетиция выдалась не слишком интересной: на протяжении полутора часов Андрей заставлял нас разучивать новую вещь, написанную им накануне. Ни мне, ни Лехе она, судя по всему, не понравилась. Было в этой вещи что-то отталкивающе одноцветное, безжизненное, не говоря уже о моей партии, которая включала в себя очень похожие друг на друга фрагменты, различий между которыми я не уловил, как ни пытался. Только Елена принимала на ура то, что слышала, – но в этом и не было ничего удивительного. Напротив, Лена сидела угрюмо всю репетицию, настойчиво требуя к себе внимания во время длинных пауз. Я старался не отказывать – и даже не выпускал ее из объятий, когда ребята устраивали перекур.

– Тоскливая песня, – пожаловалась она в один из таких моментов. – Совсем никакая.

– Ну подожди еще, мы вместе ее толком так и не сыграли, – урезонил я скорее себя самого. – И с вокалом будет гораздо интереснее.

Однако интереснее так и не стало. Под конец мы сыграли кое-что из старого репертуара и, как ни парадоксально, вполне довольные разошлись по домам.

– Поехали ко мне? – предложила Лена сразу, как мы покинули стены гаражного кооператива. – Оксана написала, что вернется только завтра.

Я согласился без раздумий, хотя родители не видели меня уже почти неделю.

О монастыре Третьего испытания обыкновенно говорили не иначе, как о жемчужине префектуры, однако туристов он почти не привлекал. По слухам, еще около века назад паломничество сюда было в моде и даже всячески приветствовалось. Ежедневно на берега монастырского озера, укрывшегося в чаще бескрайнего хвойного леса, наведывались десятки и сотни верующих, – а уж по праздникам тут и вовсе нельзя было сделать шагу, не наступив на чью-нибудь походную утварь. Тем не менее на территорию самого монастыря, располагавшегося точно в геометрическом центре озера, непричастных не допускали уже тогда; в дальнейшем порядки ужесточились, и монахи прекратили всякие контакты с мирянами – что, разумеется, повлекло за собою резкое падение интереса к месту священнодействий.