Владимир Давыдов - Прикосновение

– Тысячи бессмертны. Ты сама поймешь это и тоже спасешь бессмертного, – Хранительница немного помолчала, повернулась лицом к стоявшей на одном колене дозорной и закончила, – Почти.

– Почему, я? – не поднимаясь, прошептала дозорная.

– Кто-то же должен быть первым.

– Тысяча! Слушай! – металлический голос, как всегда был ровен и лишен эмоций. – За нарушение караульной службы, контакт с наблюдаемыми, младший дозорный лишается звания и возвращается к новому обучению и исправительным работам в Саду.

Тысяча сверкнула светом.

– Через тысячу лет, о-она вернется к нам, – металлический голос внезапно дрогнул.

Тысяча замерцала светом дозора.

– Если не возражаете, я заплачу, – высокий галлент сверху вниз смотрел на коренастого колдарианина.

Темные волосы, заплетенные в причудливые косички, ниспадали на слегка сутулые плечи. Даже военная форма не могла этого скрыть. Казалось, что если владелец поведёт плечами, пытаясь их распрямить, то точно заденет низко висящие плафоны, освещающие бар. Усы и борода почти скрывали припухлые губы, которые слегка растягивались при разговоре. Создавалось впечатление, что галлент едва улыбается, произнося фразы.

– Если будет угодно, – недовольно скорчил гримасу официант. Но, тем не менее, ловко и проворно провел сканером по протянутому инфоблоку.

– Ещё что-то? – спросил высокий посетитель, видя, что служитель бара не спешит покинуть место разговора.

– И уж заберите его, – хмыкнул тот, кивнув на уткнувшегося в столик лицом человека.

– Он кому-то мешает? – чуть повысив голос, спросил галлент.

Судя по всему, интонация, с которой был задан вопрос, была более убедительна, чем внесенные на счет бара иски и официант растворился в полумраке просторного помещения.

Галлент оперся на тонкую трость, и некоторое время внимательно смотрел на спящего за столом человека. Неторопливо придвинул поближе к столику шарообразный стул и, скривившись, по-видимому, от боли присел на шар. Тот засветился в полумраке и вот уже не шар, а довольно удобное кресло обнимало почти всё туловище верзилы. На что тот довольно крякнув, вытянул ноги и положил трость на колени.

Не успел он, и оглянутся, как перед ним возник один из дроидов – официантов.

Хозяева питейных заведений частенько использовали невозмутимых помощников. Они были куда как более расторопны, нежели люди. И к тому же обходились гораздо дешевле живых представителей мира Ив.

Двенадцатая луна планеты Кистовэрт 5 заканчивала свой девятидневный путь вокруг своей газовой хозяйки. А вот шестидесяти восьми километровая громада станции Школы Центра Перспективных Исследований, Федерации Галлент не двигалась по низкой орбите возле луны. По сути своей это был просто большой космический корабль, прикованный на гравитационный якорь возле спутника планеты.

В левом полушарии станции, так чтобы сквозь смотровую панель был виден полупрозрачный купол и часть космоса, расположился один из многочисленных баров.

Галлент сделал заказ и, дождавшись, углубился в изучение вкусовых качеств местного коктейля. Он с видимым удовольствием смаковал каждый глоток, то и дело, поглядывая на спящего за столом человека.

Прошло довольно много времени. Высокий клиент успел опробовать ещё несколько напитков и уже заканчивал очередной как человек, спавший напротив, зашевелился и тяжело поднял голову.

На галлента смотрел, скорее всего, его соплеменник, но ужасно распухшее лицо, можно было принять за любое из представителей мира Ив.

Не высокий, довольно плотный, с на лысо бритой головой. На подбородке багровый шрам. Давно не бритые щеки. Глаза, залитые кровью от чрезмерного возлияния, смотрели едва ли понимающе на окружающий мир.

Он попытался встать, опираясь на руки, но видимо алкоголь ещё был сильнее его мускулистых рук.

Пару раз, встряхнув головой, сильно потер себе небольшие уши и все-таки выпрямился в таком же обхватывающем кресле, как и у высокого галлента.

– Вот коммуникатор, – улыбнулся высокий. – Официант пытался снять с него оплату, но, увы, на счету ноль.

Хотя коммуникаторы и были сугубо персональными у каждого жителя региона Ив, но закон федерации гласил. «При посещении мест, где клиент может временно потерять контакт с действительностью, как то: бордели, бары, казино и прочие „прелестные“ места и местечки, до этого момента одному из доверенных сотрудников этих заведений приватно предается личный код и сумма, которой может располагать клиент».

– Как ноль? Там было полтора миллиарда! – опухший затряс головой.

– Неделя пития, девочки, щедрые чаевые и, – высокий перекинул ногу на ногу, грациозно крутанул трость.

Лицо хоть и выражало сострадание, но в уголках узких губ спряталась улыбка. И совсем было не понятно – что в этой улыбке больше легкой иронии или голого сарказма.

– Я не мог столько выпить и раздать! – коренастый быстро трезвел.

– Иногда призрачное нам кажется настоящим, а иногда наоборот, – сокрушающее ответил высокий.

– А ты вообще кто?

– Ты точно хочешь это знать? А может, продолжишь? Я дам денег.

– Да ты… ты, – гневно произнес приподнимаясь коренастый. – Я тебя, – и вдруг резко сел в кресло.

Лицо, покрасневшее от возбуждения, мгновенно стало бледным. Он что-то шептал распухшими губами. Разобрать слов было невозможно из-за зазвучавшей громкой музыки.

Галлент придвинул шептавшему бокал. Тот на мгновение замолчал, затем буквально в глоток опустошил прозрачный сосуд.

Какое-то мгновение на лице боролись гримасы отвращения и удовольствия. Но судя по всему, удовольствие взяло вверх.

– Я не смогу заплатить, – плотный извиняющее смотрел на верзилу.

– Я разве потребовал плату, – слегка улыбнулся галлент.

– Я не привык к этому, – лысый развел руки, неловко пожимая плечами.

– А я, – снова улыбнулся галлент, – привык, как ни странно это звучит.

Напиток видимо возымел своё лечащее действие. Опухлость, хоть и осталась на щеках, но уже выглядела не так ужасающе как раньше. Так – отёклость, которая, к тому же не бросалась в глаза при мерцающем свете бара.

На верзилу смотрели совсем другие глаза. Немного любопытные, слегка нетрезвые, но пытливые и почти черные.

– И-ии? – немного протянув, спросил черноглазый.

– Не надоело, пить, и-ии? – передразнивая, последние звуки черноглазого сказал галлент, как-то брезгливо поморщился и даже передернул сутулыми плечами. Словно стряхивая с себя не откуда взявшуюся ни то пыль, ни то просто в знак неприязни.

– Если я скажу что надоело, это что-то изменит?

– Иногда даже один звук может изменить течение времени, – философски и уже почти дружелюбно сказал верзила.