Василий Лягоскин - Черная боль Земли

А вот планы Света здесь, на Земле, его заинтересовали. И прежде всего – сегодняшний ночлег.

– Ты что, – набросился он на Сашку, – гостю на полу постелишь?

– Да у меня и стелить-то нечего, – растерялся тот.

– Тогда идем ко мне, в Мисайлово, – он прислушался к своему внутреннему состоянию, оценивая его возможности и кивнул: «Дойду!», – запряжем лошадь, и привезем тебе постель, корефан.

Он уже считал Света настоящим другом, и сила короны Батурхана была тут не причем. Рассадин еще раз взглянул на небо, где за тучами едва можно было определить положение солнца, и заторопился:

– Собирайся, Свет. Чай потом попьешь, вечером.

Охотник тут же оказался на ногах, уже собранный, и Владимир, чей взгляд – в отличие от Сашки – был на удивление трезвым, скептически ткнул пальцем в рукоять меча:

– Этим от волков отбиваться будешь? Так у нас их нет давно, охотники повыбили.

– Есть люди, которые будут поопаснее зверей, – сурово ответил охотник.

– Ага, – согласился Угодин, – например наш участковый – тот еще зверюга. Но его рубить нельзя, хотя он трижды заслужил этого. Потом всю жизнь скрываться будешь, никакие документы не спасут. Кстати, какие-нибудь документы у тебя есть?

В руках Света оказался меч:

– Вот мой документ.

Угодин вроде совсем не испугался острого клинка, который неподвижно замер у кончика его носа.

– Солидная ксива, – согласился он, не решившись кивнуть, – предъявишь один раз и придется махать этой корочкой до конца жизни. Так что убирай свою железяку, да и лук со стрелами тоже – мальчишки засмеют.

Свет и за меч, и за лук немного обиделся, но правоту пожилого лесника признал. Потому оружие, и мешок в придачу, он убрал в дом, и опять появился на крыльце: «Готов!».

Уже выйдя за калитку, Володька спохватился:

– А там – в твоем мешке – ничего ценного нет?

– Да нет, – успокоил его взмахом руки охотник, – так, побрякушки всякие.

Побрякушки, между прочим, стоили здесь баснословных денег. Вряд ли тот же Угодин мог заработать в лесокомбинате сумму, эквивалентную полпуду золотых монет, или двум горстям драгоценных камней, которым самое место было в Грановитой палате московского Кремля. А уж ценность шлема предка даже Свет не смог бы определить. Тем не менее он спокойно оставил сокровища на кордоне, резонно предположив, что никто его обыскивать в поисках клада не будет.

Владимир, как и положено леснику-обходчику, шустро шел по лесной тропе, которая вела напрямик к его деревне. Он часто оглядывался, потому что не слышал за собой шелеста листвы. Наконец он сдался:

– Послушай, ты можешь хоть специально шуметь; кашлять там, или…

Впрочем, об «или» он лучше бы молчал – желудок у пожилого лесника видимо давно не получал такой калорийной пищи, и поэтому беспрерывно угрожающе урчал. Охотник улыбнулся было, намереваясь ткнуть пальцем в этот живот, но замер, ощутив дыхание чего-то привычного, и уже не ожидаемого. Словно свежим ветерком до него донесло силой, подобной той, которой он привык распоряжаться в родном мире.

– Что там? – повернулся он в сторону ветерка.

– А, – махнул рукой лесник, – Венец – старая церковь. В революцию не смогли разрушить, так и стоит теперь больше шестидесяти лет никому не нужная.

– Зайдем, – решительно шагнул с тропы Свет.

Церковь из красного кирпича действительно пытались когда-то сломать.

– Ну или кирпичом разживиться, – понял Свет, разглядывая многочисленные проемы, в которых не хватало ценного строительного материала.

Впрочем, вряд ли кому удалось что-то здесь наковырять путного. Под проемами расплылась красная жижа, которая показывала, что целыми кирпичи никак не хотели даваться в руки варварам. Что касается раствора, – то стяжка из него так и не поддалась ломам и киркам разрушителей, белея сейчас, словно соты из костей неведомых животных.

Свет внутрь храма, заполненного тем же битым кирпичом и другим мусором, зашел один. Он с интересом оглядел стены, на которых годы так и не смогли смыть до конца фрески. На него со стены глянул строгими глазами полустертый старец. Он слово хотел, и не мог предупредить охотника о чем-то. Свет остановился под полуразрушенным куполом и замер на месте, закрыв глаза и подняв кверху руки с открытыми ладонями. Он словно воспарил к небу – здесь это было возможно – и радостно купался в энергии, наполняясь силой. Но что-то мешало ему, что-то тревожило. Он чуть распахнул веки и наткнулся опять на взгляд старца на стене – теперь осуждающий. И Свет понял – магия в этом мире была. Но понять и собрать ее было дано не всякому. Только здесь, в молельном доме, сотни людей по капле цедили ее из окружающего пространства. Собирали сотни лет, и теперь уже старые стены так же скупо и расчетливо возвращали ее родной земле, не давая ей окончательно погрузиться в бездну греха и дикости. А он – пришелец – сейчас черпал ее бездумно; полными горстями и охапками.

И Свет остановился. Он поклонился старым стенам и ликам на них, поклонился этой земле, не отвергшей его с первых мгновений, и… так же бережно вернул энергию. Но из храма вышел просветленный и обнадеженный, что заметил даже Рассадин.

– Что, верующий что ли? – с подозрением спросил Владимир; сам он еще не подошел к той черте, когда пора было задумываться о вечном.

– Смотря во что верить, – уклончиво ответил Свет.

Он действительно верил – в собственные силы, в силу разума. А главное – что отыщет Весну и сына, куда бы их не забросили неведомые силы…

Свет прекрасно выспался на новом месте. Рассадин, выгрузив старинную кровать и матрас с одеялом к ней, тут же повернул Яну – лошадку, запряженную в телегу – обратно.

– Оставайся, – предложил было ему проспавшийся за время их отсутствия Сашка, – поздно уже, еще и под дождь попадешь.

– Ага, – рассмеялся Рассадин, которого прогулка по лесу протрезвила еще лучше, – теперь меня хочешь на пол положить. Нет уж, я домой. Завтра с утра приеду. Хоть картошки с луком да чесночком вам в погребе насобираю. А тебе (подмигнул он охотнику) на новом месте пусть невеста приснится.

И Свету действительно приснилась Весна – в первом же сне. Без сына, но зато с Волком. Она стояла в каком-то парке – неожиданно повзрослевшая, утопив руку в густой шерсти пса – и пристально смотрела на своего суженого. Словно предупреждала его о чем-то, или… просила прощения? Очень уж вид был виноватый у молодой женщины.

– Это я перед тобой виноват, – тут же проснулся Свет, – виноват, что не смог защитить тебя.

Он нащупал на голой груди медальон Весны и раскрыл его – пряди золотистых волос там не было. Стул с одеждой стоял рядом с кроватью. В полной темноте – за открытым окном не было видно даже намека не луну – он нащупал славинский камзол, в котором предстал перед Сашкой этим утром, а в его кармане аккуратно сложенный платок. Он и в темноте смог убедиться – в платке были только длинные волосы из гривы Орлика. Жесткая шерсть Волка исчезла безвозвратно, как и прядь волос Весны. Охотника едва не сбросило на деревянный пол неистовое желание – пусть эти два события будут связаны между собой; пусть сейчас, в это мгновение, Волк будет рядом с Весной.