Василий Лягоскин - Все цвета радуги. Книга вторая: Большая Степь

© Василий Лягоскин, 2020

ISBN 978-5-0051-1503-4 (т. 2)

ISBN 978-5-0051-0750-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Может, кто-то и думал бы на месте Пашки, что не хотел он идти на эту экскурсию; чувствовал, что такая чудовищная катастрофа с ними произойдет. А вот он не думал и не чувствовал. С удовольствием пошел; тем более, вместо уроков. Сергей Николаевич, их классный, так классно такие экскурсии проводит. И сам все знает, рассказывает, и людей интересных зовет.

Вот и в этот раз – что может быть интересного в попах? А Сергей Николаевич пригласил такого, что все раскрыв рот слушали, как высоченный, весь в черном, поп, рассказывает про Владимирскую Русь, про сам Владимир, бывшую столицу, и про князей, что правили здесь когда-то. И не только одноклассники Пашкины, ребята и девчонки слушали, и поворачивались вслед за рукой этого батюшки, и смотрели на храмы владимирские, на Клязьму, на высоком берегу которой они и стояли, на смотровой площадке. И китайцы тут рядом крутились, щебетали на своем и фоткали все подряд, особенно друг друга на фоне Успенского собора. И другие – местные зеваки, и двое других попов тоже замерли, хотя знали, наверное, про это все не хуже «ихнего» батюшки.

А потом кто-то закричал; Ленка Баранова, наверное – она раньше всех все замечает. И все повернулись на ее крик, а потом туда, куда показывала ее рука; как раз в сторону Клязьмы. А оттуда летело что-то огромное и черное. Павлик набрал полную грудь воздуха, чтобы выпустить его, подхватить общий вопль, который становился все громче и громче. Но не успел. Выпустил, конечно, но уже лежа на холодной и мокрой траве. И кто-то рядом продолжал кричать.

– Опять Ленка, – прислушался Павлик; и тут же обрадовался, – а это Сергей Николаевич!

– Лена, прекрати кричать. Все уже прошло.

– Что?! Что уже прошло? – продолжала истерить, всхлипывая, Ленка. – и где мы теперь, Сергей Николаевич?

– А действительно, где?

Фигура классного выросла над травой, и Паша первым последовал примеру учителя. Вскочил, и принялся отряхивать себя – школьный пиджачок, брюки… от воды, которой тут, кажется, было пропитано все. И в воздухе тоже висела морось. Будто прилипла там, не падала. А сейчас принялась облеплять мальчишек и девчонок, стягивающихся в круг, центром которого был учитель.

А за этим кругом уже начали щебетать китайцы; кажется, все сразу.

– Вот это мы попа-а-али! – вдруг хохотнул рядом Максимка Погорелов по прозвищу Каланча; до прошлого года он был Горелым, но в свои двенадцать лет почти догнал по росту Сергея Николаевича, и стал Каланчой, – точно попали!

– Как попали, и куда? – строго спросил классный.

– Попали! – едва не завизжал от какой-то непонятной радости Каланча, – в другой мир попали. Я знаю, я читал! Про попаданцев. Нам надо теперь идти вниз по течению реки, пока на село или на город не наткнемся. А уж там мы разверне-е-емся…

– Никуда мы разворачиваться не будем, – осадил его радость Сергей Николаевич – вызовем сейчас спасателей, и будем ждать. Ну, или пойдем все вместе, чтобы никто не потерялся – и будем искать место посуше.

Все, как по команде, достали мобильники. И сам Сергей Николаевич тоже. И китайцы – по примеру школьников. И даже попы – они все трое тоже стояли здесь, в мокрых рясах. Увы – связи не было. Совсем. Даже одного кубика.

– Ну, я же говорил, – возбужденно запрыгал на месте Каланча, – точно попали. Сейчас еще надо на небо посмотреть – есть ли там следы от самолетов, и пошарить по окрестностям. Если пластиковых бутылок и другого мусора нет, значит…

Действительность подтвердила его слова самым кошмарным способом. Рядом вдруг возникли, и закружили вокруг толпы какие-то всадники. Они что-то весело (а может, злобно) кричали. Ни одного слова Павлик не понял. Судя по всему, никто не понял. А всадники прижимались к людям все ближе, сбивая их в одну плотную массу вокруг древнего русского князя на коне. Бронзового – того, что стоял прежде на смотровой площадке у собора, а теперь оказался вместе с ними здесь, в мокрой и холодной степи. Кто-то из них крикнул чуть громче, и кружение это остановилось. Один из незнакомцев спрыгнул с коня; так легко и непринужденно, что Паша невольно позавидовал. Он тоже хотел бы уметь вот так скакать по степи, даже без рук на руле, или как их там?…

– Уздечка, что ли? – отстранено думал Морозов, чувствуя, как заполняется страхом; теперь он дрожал именно от этого противного чувства, а не от сырой влаги, – надо было раньше спрашивать, у соседа, Миши. Или дяди Миши – никак не мог решить, как с ним говорить. Он тоже занимался конным спортом, и от него иногда пахло так же, как вот от этого…

Впрочем, сейчас пахло резче и противней; и как бы застарелый человеческий пот не шибал сейчас от всадника сильнее, чем лошадиный. Но главным был не запах. Главными были глаза – хищные, бесшабашные; готовые, наверное, на все. Вот так смотреть мог другой сосед, из второго подъезда. Имени его Паша не знал, но бабушки на скамейке у подъезда утверждали, что этот парень наркоман. Пашка пару раз пересекся с ним взглядами, и с тех пор старался обходить наркошу далеко стороной, как только замечал его зеленую курточку. В которой тот ходил круглый год.

И еще одна мысль, совсем, кажется, не к месту, ворвалась в голову – пока всадник подходил именно к нему, Павлику Морозову. Подходил медленно, вальяжно; по-хозяйски. И шарил цепким взглядом по лицам и фигурам, замершим перед ним – словно выглядывал кого-то. Этот взгляд остановился на секунду на его, Пашином лице, и мальчик задрожал уже совершенно открыто, крупной дрожью. А когда он (взгляд) скользнул мимо, и пришла эта самая мысль:

– Говорила же бабушка, чтобы куртку надел. Выпендрился, называется. Вон – та же Ленка сейчас, наверное, не мерзнет. А, нет…

Незнакомец остановился как раз перед Барановой, и Паша понял, как выглядел совсем недавно сам – вот так же его тело сотрясала крупная дрожь, и глаза несчастная жертва не могла отвести от всадника.

– Как в сказке, что читала мне бабушка Поля, – вспомнил вдруг Павлик, – про Маугли. Так, наверное, смотрели… как их там? Во – бандерлоги, на змея, Каа. А я тогда смеялся в подушку – чтобы бабушку не обидеть. Вот как это, оказывается, бывает.

Что-то, вернее, кто-то шевельнулся в неподвижной толпе. Павлик поднял голову; увидел лицо Сергея Николаевича, выражающее строгость и желание защитить всех их, своих подопечных. Паша почему-то понял именно так. А классный подтвердил, пока только на примере Ленки. Он шагнул к ней, обнял девочку так, что она сквозь мужскую руку не могла уже видеть этого жуткого мужика в мокрой коже, с саблей на боку, и еще чем-то, не определяемым пока. Паша даже собрался зажмурить изо всех сил глаза, чтобы не смотреть, как этот мужик; нет – парень, не старше двадцати пяти лет – вытащит свою саблю, и взмахнет ею…