Максим Хмелев - Волокдарм

Элжен была немного ниже его ростом с упругим, молодым телом, практически таким же, как и у обыкновенного человека. Хотя на самом деле она и не являлась им, а была представительницей древней расы альтрасов. (Большинство инопланетных рас были очень похожи на людей. А альтрасы же были самыми близкими к людям даже из таких рас, и единственным их отличаем от людей были лишь слишком правильные для человека черты лица и строение тела)

С того дня как они познакомились в том старинном замке, где Джон проходил проверку, а Элжен была его проводником, прошло уже около года. Их любовь развивалась бурно и очень стремительно, словно горная река, поглощая их с головой. Уже в первый же вечер, в том замке, сразу же после проверки, он так, ради шутки, не надеясь даже на согласие, пригласил ее куда-нибудь с ним пообедать, и неожиданно для него она согласилась. На следующий день они уже сидели в небольшом приморском ресторанчике, находящимся недалеко от этого домика, и уже той же ночью они были здесь. Тогда-то Джон впервые в жизни и узнал вкус неземного тела, тела альтраски. А потом все пошло и поехало…

Уже через неделю они решили, что Элжен должна переехать сюда жить, а еще через месяц она бросила свою тихую и мирную работу проводника испытуемых, которых было не так уж и много, и стала его напарником. И хотя поначалу Крок был против этого: кому понравиться, когда человек, с которым ты хочешь работать, уходит от тебя, и тебе приходиться искать себе нового напарника. Но потом, все же смерившись с этим, он выбрал себе в напарники молодого парня, недавно окончившего с отличием военно-десантную школу в России. (Хотя Крок до сих пор, как впрочем, и большинство людей и инопланетян из их окружения, не понимал, что могла найти одна из прекраснейших представительниц древнейшей расы альтрасов в обычном человеке. Джону и самому иногда было интересно это знать, но каждый раз, когда он спрашивал это у Элжен, она только лишь молча улыбалась ему в ответ).

Джон осторожно, чтобы не разбудить Элжен бережно переложил ее голову со своей руки на подушку, и, нежно погладив ее белые короткие волосы, встал с кровати.

Подойдя к стоящему рядом стулу, он взял с его спинки трико, в которых обычно ходил по дому в выходные дни, которых выпадало не так уж и много, и надел их. После чего, нацепив на ноги стоящие рядом тапочки, с изображенными на них львами, он как можно тише ступая на постеленный на полу ворсистый персидский ковер, который он привез из Китая, где выполнял очередное задание, несколько месяцев назад, вышел из спальни.

– Какой-то странный, чрезмерно реальный сон, – проносились мысли в его в голове, когда он спускался по лестнице на первый этаж. – Ни разу таких раньше не видел. И самое главное, я отчетливо помню ту странную пластинку, словно я ее видел не во сне, после которого иногда, а может быть даже и всегда, помнишь только лишь то, что с тобой происходило там, вещи, которые тебя окружали, людей, с которыми ты общался, но ты их помнишь, словно сквозь мутную призму, из-за которой смываются все мелкие штрихи, оставляя от предметов лишь их образ и силуэт, а наяву.

Дойдя до кухни, он взял с плиты пустой чайник, и, набрав в него из-под крана холодной воды, поставил его обратно на плиту, после чего зажег под ним огонь, лежащими рядом с плитой спичками. Достав из кухонного шкафчика свою любимую чашку, на которой был нарисован гепард бегущий за антилопой, он насыпал в нее четыре чайных ложечки сахара, отрезал и выдавил туда ломтик лимона, после чего насыпал в нее чайную ложку заварки.

Элжен предпочитала с утра пить кофе. Ее, как и обычного человека, он взбадривал, приводил в чувства. И без него, как она часто шутила: «она не чувствует себя по утрам человеком». А Джон же наоборот не пил кофе, ни утром, ни днем, ни вечером. Ему не нравился его горьковатый вкус, он предпочитал ему сладковато-кислый вкус чая с лимоном.

Сев на стоящую рядом со столом табуретку, он сложил на нем руки, и, положив на них голову, закрыл глаза.

– Но кому мог принадлежать этот голос? Кому? – продолжал размышлять он, понемногу проваливаясь в сон. – И что это за странная пластинка? как я смогу ее отыскать, если даже ничего не знаю о ней? Пока только одни вопросы, а где взять ответы на них? Где? Надо все рассказать Кроку и Элжен, может, они мне смогут помочь. Или весь этот сон просто бред, и никто мне на самом деле ничего не поручал найти?

Из полуспящих раздумий его вывел чайник, который, закипев, засвистел на плите. Приподняв голову от рук, Джон с негодованием посмотрел на него.

– И, что тебе только свистеть и нужно? – спросил он. – Не можешь сам выключиться, и налить мне в чашку кипяточку, железяка глупая, – и махнул рукой.

После чего, встав со стула, он подошел к плите и выключил газ. Налив в чашку кипятка он размешал ее содержимое, и с помощью лежавшего около раковины кухонного полотенца, взял чашку за ручку, которая успела уже нагреться, и поставил ее на стол. Положив полотенце обратно к раковине, он сел на стул и через несколько минут, когда чай уже слегка приостыл, подвинул чашку поближе к себе.

Думать о сне ему пока больше не хотелось. Он окончательно решил, что когда проснется Элжен, он сначала поговорит с ней, потом, если понадобиться, позвонит в Норвегию Кроку, который, взяв себе отпуск, отправился туда кататься на горных лыжах. А уж после этого решит, что делать ему дальше. А сейчас…

Сейчас он просто будет пить мелкими глоточками горячий чай, и смотреть в окно, за которым солнце уже слегка выглядывало из-за гладкой, словно полированное дерево, воды, окрашивая водную дорожку, ведущую к нему в желтый цвет. Вокруг не было ни души, было тихо и спокойно…

Наконец-то после изнурительно-долгой зимней ночи в город понемногу начало проникать утро. И хотя на улицах по-прежнему оставалось еще темно, но уже чувствовалось, что еще немного еще чуть-чуть и город зальется солнечным светом.

На улицах уже начали появляться первые люди, которые, неспешно, словно еще не до конца очнувшись после крепкого сна, который бывает только зимой, шли по своим, только им известным делам.

Весной и осенью сны чаще всего бывают какими-то беспокойными. Весной из-за оживания природы, появления на свет новой жизни. Осенью же наоборот нам не дает спать предчувствие скорой смерти, и иногда мы даже просыпаемся ночью в холодном поту – ведь так хочется, урвать еще немного от этой жизни, прожить еще хотя бы один день. А летом мы вечно куда-то торопимся, спешим жить, в наших венах бурлит и играет, словно хорошее шампанское, кровь и нам просто не хватает времени на сон. И лишь тогда когда власть в свои руки берет зима: природа погружается в глубокий сон; время приостанавливает свой бег и наша жизнь замедляется вместе с ним. Вот тогда-то и приходит по-настоящему глубокий и крепкий сон, которому ничто не может помешать.