Василий Лягоскин - Ландыши растут не только на Земле. Свет далекой звезды: история четвертая

– Гадюки?! – поразился Авархан, благоразумно отставившего пока кружку.

– Какого Гадюки? – не меньше его удивился хозяин…, – а… нет – Гадюку тогда тоже прикончили – повесили на той же веревке, что оборвалась под весомкнязя Ольгина. А Свет – так он сам себя называет – в родстве с настоящим князем. Говорят (толстяк понизил голос так, что и Авархан его с трудом услышал) он и есть истинный князь славинов. Вот только он ушел…

– Куда? – вскричал Авархан, и пара его охранников, ужинавших за столиком в углу почти пустого зала, вскочила на ноги.

– Кто его знает? – в изумлении воззрился на недавно столь бесстрастного купца, – князья нам о свих планах не докладывают.

Служанка как раз принесла запеченного целиком каплуна. От большого блюда к потолку, а главное к Авархану и хозяину трактира шибануло таким мощным запахом специй и прожаренного до хрустящей корочки мяса, что они на время забыли и о князьях, и о Гадюке с Шакалом, и о… На удивление быстро от каплуна остались только косточки, и насытившиеся тела и души переместились в купальню – не только чтобы смыть с себя грехи дальней дороги и чревоугодия, но и продолжить разговор. Авархан к такой вольной трактовке сугубо интимного действа не привык, но вида не подал. В конце концов – дома, в Янгикургане – мылся же он сразу с несколькими юными невольницами. Демир на тех красавиц никак не походил, но и использовать его Авархан собирался совсем в других целях. Сравнив своих наложниц с пожилым славином, который как раз разоблачился до гола, он внутренне содрогнулся, но с лица любезной улыбки не согнал. Ему еще много нужно было узнать у Демира. И главное – с его помощью решить, куда двигаться дальше. Мысль о том, что сам Авархан фигурой не слишком сильно отличается от хозяина постоялого двора, в голову мурганца почему-то не пришла.

Нежась в теплой воде в соседних чанах, два на удивление похожих человека поначалу договорились об общем деле, в результате чего половина тюков с товаром должна была остаться в Зеленграде. Услышав о сумме предоплаты, капитан едва не выплеснулся вместе с водой из чана – выручка позволяла ему не возвращаться в родные края, жить безбедно и беззаботно здесь, или в каком-то из соседних государств. Однако он вспомнил вдруг о Гумирхане, о взгляде владыки, не обещавшем ничего хорошего голубоглазому обидчику, и покрылся мурашками в теплой воде. Потому что знал – предай он сейчас своего повелителя, оглядываться в ожидании тайных убийц пришлось бы до конца жизни.

– В конце концов, – подумал он, – золото и в Янгикургане пригодится.

А Демир вещал теперь о тех самых государствах, о которых мелькнула, и пропала мысль мурганца. Авархан впитывал в себя незнакомые, и от того такие притягательные слова – Шахрихан, Рагистан, франские бароны… Название первого города чем-то зацепило его, и он стал выспрашивать о нем подробнее. Славин тоже знал не очень многое – торговые караваны только недавно стали прибывать в Зеленград – не до всех купцов дошла весть о том, что дороги славинского государства и сама его столица стали безопасными. Рассказ, которым потчевал заинтересовавшегося собеседника Демир, больше походил на сказку, какие в детстве рассказывала пожилая служанка, ходившая за Аварханом. Нынешняя сказка, которая вполне могла оказаться былью, была намного интересней и страшнее. Страшнеепрежде всего для мурганца, который понял, что поручения своего повелителя он никогда не выполнит…

В Шахрихан капитан ехал, поначалу не погоняя коня, как раньше. Каждый шаг скакуна приближал его к месту, откуда надо будет поворачивать назад, домой.

– И ведь не потянешь время, – процедил сквозь зубы Авархан, вырвавшийся чуть вперед от остальных всадников, – в отряде наверняка есть глаза и уши Гумирхана.

Потому он зло крикнул назад, подгоняя такой невеликий, в масштабах целого континента, отряд.

Столица Рагистана встретила мнимого купца и его четверых охранников тишиной и безлюдьем. Лишь в воротах скучали, опираясь на длинные копья, стражники. Монеты они принимали так же охотно, как зеленградские, но ответили на вопрос Авархана скупо и непонятно.

– Где весь город, где жители? – словно нехотя поинтересовался капитан.

– На футболе, – буркнул стражник с физиономией человека, обиженного на весь свет.

Потом его тон смягчился; он шустро убрал монеты в кошель и показал куда-то на окраину города, откуда ветер как раз принес шквал человеческих эмоций.

– Все там, – махнул он, и добавил опять непонятное, – если поторопитесь, успеете на второй тайм.

Ристалище до сих пор называли так; и страсти теперь на арене кипели ничуть не меньше, чем прежде. Только вот зрители теперь делились на две неравные половины. Большая часть из них окружала трибуну наместника шахиншаха. В решетке, которая когда-то сплошь покрывало излюбленное место Журивоя, так и зиял проем, созданный мечом Света. Би Рослан запретил заделывать его; он не боялся своего народа. Большая часть гладиаторов, прежде выходивших на арену в ожидании неминуемой смерти, так и остались в Шахрихане. Им просто некуда было идти, хотя свободу им предоставили в тот же день, когда в лапах огромного медведя нашел свой конец шахиншах Журивой.

Эти бойцы составили отборный отряд стражи, который подчинялся только наместнику. А еще – самые быстрые и ловкие составили футбольную команду, которую сам Би Рослан навал красивым, но совершенно непонятным именем «Спартак». Горожане, «болевшие» за эту команду, и заполнили трибуны вокруг ложи наместника. У второй команды было не менее интригующее название: «Динамо», – и его тоже дал Би Рослан. На осторожные вопросы придворных, тоже приохотившихся к новому зрелищу, наместник шахиншаха только посмеивался. Эта команда представляла ремесленные слободки Шахрихана. Естественно, сами ремесленники сейчас и переживали за нее.

Авархан сам не заметил, как его захватили страсти, бушующие на арене, а больше того – на трибунах. К тому времени, как он окончательно разобрался в хитросплетении правил этой игры, его сердце покорила та бесшабашность, с которой рвались к чужим воротам игроки «Спартака». Увы – никто не объяснил ему, что он сейчас сидит на трибуне, где люди не менее отчаянно болели за «Динамо».

Капитан вскочил на ноги, и завопил что-то неразборчивое, но восторженное, когда один из спартаковцев забил победный гол – за несколько мгновений до окончания игры. Когда Авархан понял, что ликует душой и телом посреди мрачного молчания болельщиков проигравшей команды, скрывать свои симпатии было поздно. На него навалились молча и страшно. Рядом не было никого из своих, и толстенький мурганец, в последний раз дравшийся вот так, на кулачках, в далеком детстве, тонко заверещал.