Александр Никонов - Ковчег острова Альмендралехо. приключенческий роман

– Так, давай, отпрашивайся, заболей, пропади на месячишко. Придумай что-нибудь для своего бога, чтобы он тебя отпустил, – подзадоривал Агафодров.

На самом деле Гриша Чёрненький, главный редактор и шеф журнала «Невероятные чудеса и приключения», был рыжим и не соответствовал своей уменьшительной фамилии. В его костюм могли вместиться два таких мужика, как Алексей Подноветный, или три девушки-манекенщицы. Когда в его кабинет вошёл Алексей, Гриша лишь на секунду приподнял свой соломенный кудрявый стог от гранок на столе и показал на стул. При малейшем движении его руки с авторучкой в момент правки его студенистое тело колыхалось, словно наполненный водой шар. Что самое удивительное, Гриша никогда не потел и в самые знойные дни не снимал пиджака. Гриша был аскет по интерьеру, в его кабинете не было ничего лишнего, лишь рабочий стол, сбоку, в углу, компьютер с набором необходимых аксессуаров, голые стены с голубыми обоями, и несколько стульев.

Вот Гриша сделал последнюю правку, последний раз колыхнулся и маленькими глазками просверлил своего сотрудника. Женоподобным голосом спросил:

– С чем пришёл: от дела лытать или дело пытать?

– И то, и другое, – спокойно ответил Алексей.

Гриша лишь недоверчиво причмокнул мясистыми розовыми губами и крикнул:

– Соня!

В кабинет влетела тоненькая курьерша.

– Я здесь, Григорий Давидович.

– Отнеси в корректорскую.

Курьерша схватила гранки, повернулась, не забыв выпятить попу в брючках, и со свёрнутой набок головой вышла из кабинета.

– Выкладывай, – пропел Гриша, стукнув ручкой по столу.

– Образуется одна интересная поездочка, – осторожно начал Алексей, но, увидев, как Гриша недовольно пожевал губами, опередил его возражения: – Во первых, почти никаких затрат, во-вторых, я не был в отпуске почти два года, в третьих, ты, наконец-то, от меня отдохнёшь, в четвёртых, может получиться неплохой материал. Как говорится, четыре в одном.

– Не жуй мне мозги, Лёша, расшифровывай, – недовольно профальцетировал рыжий Чёрненький.

– Мой друг детства построил яхту, зовёт меня прокатиться по Индийскому океану от Египта до Австралии. Так что твои затраты – только командировочные на месяц.

Редактор откинулся на спинку массивного, заказного кресла, отчего та жалобно и болезненно заворчала. Чёрненький откинул голову, закрыл глаза и надолго замолчал. Алексей знал, что таким образом шеф подсчитывает все финансовые потери и дивиденты. Вот он открыл норки коричневых глаз, спросил:

– И ты надеешься за месяц управиться?

– Само собой.

– Хорошо, но с условием, что если ты вернёшься хоть на один день позже, я вычту с каждого твоего последующего рабочего дня в двойном размере, – пригрозил Гриша.

– Укалякал, шеф, – согласился Алексей. – Но с условием, что если я привезу материал, который поднимет тираж нашего журнала, то ты заплатишь мне двойной гонорар.

– А ты сначала привези, – грозно пропищал Гриша. – А потом удвой тираж. Удвойщик! Правда, я не понимаю, что интересного ты можешь привезти из Египта или из Австралии, про них уже всё писано-переписано, как про наше родное Подмосковье. Но командировочных не выпишу!

– Жлоб, – прошипел Алексей и встал со стула. Он уже подходил к двери, когда услышал, как Гриша по внутренней связи пропищал:

– Алевтина Викторовна, оформите отпуск Подноветному на месяц и выпишите командировку в Египет.

– Хорошо, Григорий Давидович, – услышал Подноветный голос бухгалтерши.

Алексей повернулся, сделал умилительное лицо и поклонился.

– Мерси, шеф.

– Иди к чёрту! – неожиданно побасовевшим голосом рявкнул Гриша. – Да, и семь футов под килем.

– Лучше бы поглубже, – ответил Алексей. – Надеюсь, до скорой встречи.

* * *

Аэропорт Каира встретил их зноем Аравийской пустыни и влагой могучего Нила. В микроклимате салона «Боинга» Глафира чувствовала себя как рыба в воде, хотя было и душновато, но когда они спустились по трапу на раскалённую бетонную полосу, она вдруг вся покрылась испариной и побледнела.

– Тебе плохо, Глашка? – спросил муж.

– Нет, нет, ты не беспокойся, – поспешила успокоить его жена, – это просто от перемены климата, со мной такое бывает.

«Перемена» была, что называется, налицо, но Алексей успокоил себя тем, что в случае ухудшения самочувствия жены он успеет отправить её назад, домой, под наблюдение тёщи. Слава богу, что их встретил агент Данилы на своем микроавтобусе, в котором был кондиционер, и потому Глафира сразу повеселела и стала по-женски шутить, что де, мол, вот она, женщина среди мужчин, как роза среди пустынных колючек. Но агенту было некогда слушать эту болтовню, потому что он ехал по шоссе, как экстремал на треке, пытаясь увернуться от бешенных арабских водителей, которые словно соревновались в том, кто от кого первым увернётся. Данила спал, уронив голову на боковое стекло, а Алексей мечтал о свежем, прохладном душе, комнате с кондиционером и кровати с чистой простыней.

До Думьята они добрались уже к вечеру, и каждый исполнил свою мечту: Алексей помылся под душем и упал на кровать, тут же заснув, Глафира, как ни странно, ещё успела полюбоваться с балкона восточным закатом огромного солнца, а Данила, выспавшийся за дорогу, тут же умчался к своему арабскому компаньону, наказав перед отъездом:

– Вы тут, детишки, без меня не шалите, никуда не выходите, а то, не дай бог, заблудитесь, а то и ещё хуже.

– А чего хуже-то? – спросила Глафира.

– А тебя украсть могут, как прекрасную розу, и поместить в гарем.

– Правда? – обрадоваласьГлафира и томно потянулась. – Всю жизнь об этом мечтала, чтоб меня похитил прекрасный восточный принц и поместил в свой великолепный гарем.

7

Сухогруз «Дурбан» шёл из южно-африканского порта Ист-Лондон на левом траверзе от островов Кента. После суточного шторма команда судна отдыхала. Капитан сухогруза Фриц Норман, проведший на ногах почти двое суток и «принявший на корму» бутылку любимого мускатного вина, спал беспокойно. Беспокойство его объяснялось не тревогой за команду и за своего помощника, который сейчас стоял на вахте и которому он доверял как самому себе, а оттого, что в последние полгода его преследовало странное видение, от которого его сознание не могло отвязаться. Будто посреди океана, посреди самой водной пустыни, вдруг возникал зелёный остров и так же неожиданно исчезал. Старый морской волк, проходивший по морям и океанам почти двадцать лет, Норман знал, что на этом курсе нет и не могло быть никаких, даже самых маленьких, островов. Но…

Однажды, когда океан спал под звёздным одеялом ночи, Фриц вышел на палубу подышать прохладным морским воздухом. Он любил смотреть на ясные, такие близкие звёзды, что хотелось протянуть к ним руку и потрогать их колючки, а затем протереть мутное зеркало полной луны. Именно за это он и любил океан: здесь, вдали от света цивилизации, мир был совсем иным, таким близким и родственным, что он ощущал себя с ним одним целым, а душа будто порхала над всем миром, насыщаясь его спокойствием, нетленностью, чистотой, нетронутостью и мудростью. Там, на земле, в городах и на дорогах, Норман чувствовал себя песчинкой в людской пустыне, которую бросало из стороны в сторону против его воли. Искусственные, созданные человеком звуки, свет, жилища, запахи и даже чувства раздражали его, словно подопытное животное, которое пытают электрическим током, чтобы определить его рефлексы.