Александр Никонов - Ковчег острова Альмендралехо. приключенческий роман

Когда Эмели вышла из своего дома и по длинной отлогой лестнице спустилась к машине, Стефан, кудрявый и пожилой афроамериканец, вежливо и с поклоном распахнул ей правую дверцу, но Эмели взмахнула рукой и сказала:

– Нет, Стефан, сегодня я поеду сама.

– Мэм?

– Знаю, знаю, Стефан. Но я обещаю, что на этот раз буду очень аккуратна на дороге, так что тебе не придётся мотаться по автосервисам.

– Но, госпожа Эмели, господин Черрик…

– Не бойся, никто тебя не уволит, господину Черрику сейчас не до тебя, по всей видимости, он потерялся в какой-нибудь сельве или в джунглях, и вернётся не очень скоро.

Через полчаса она уже была около роскошного старого особняка в восточном пригороде Нью-Йорка, где она когда-то родилась, и где сейчас жил её отец Рафаэль Данкерс. Пролетя сквозь распахнутые двери, Эмели спросила у слуги:

– Отец дома?

– Да, мэм, он сейчас в своём рабочем кабинете.

Данкерс сидел за длинным рабочим столом, склонив свою лысую голову над какими-то бумагами. Восьмидесятилетний мужчина хорошо владел всеми видами компьютерной техники, но предпочитал работать по старинке, уверяя, что бумага и паркер подстегивают его мысли лучше, чем самая лучшая электроника. Услышав скрип высокой деревянной двери, он поднял голову, и все морщины, какие были на его лице, собрались в веселую сеточку, словно солнечными лучами окаймляя его рот с припухлыми губами и ещё ясные голубые глаза.

– А, Эмели! Я очень рад тебя видеть. В последнее время ты не очень часто радуешь старика своими появлениями.

Эмели чмокнула отца в щёку и села в кресло.

– Извини, папочка, свою непутевую дочь, но ты же понимаешь…

– Понимаю, понимаю, торопишься жить. Но я тебе уже не раз говорил, дочка, что не нужно торопить жизнь…

Эмели с улыбкой прервала его:

– Да знаю, знаю: не нужно торопить жизнь, нужно успевать делать дела. Но что поделаешь, папа, если я совсем не предприимчивая. По-видимому, я родилась не стряпухой и деловой женщиной, а бабочкой, которая только и может, что порхать, радовать саму себя и других.

– Я согласен, бабочки тоже нужны этому миру, иначе, не было бы равновесия в природе, и земля бы перевернулась. – Он неожиданно посерьезнел, внимательно взглянул на дочь. – Кстати, какие известия о Николасе?

– Папа, ты разве не знаешь, что Ник – чудак, он не раз попадал в разные невероятные ситуации. И пропадал тоже. Вспомни, как он на катамаране разбился об рифы и целых две недели бродил по тропическому лесу, пока не вышел к людям.

– Так-то так, это было, – осторожно ответил отец. – Но сейчас, как мне кажется, всё намного серьезнее. Ведь он пропал не на земле, а посреди океана. Яхту нашли совершенно пустой, на ней не было ни одного человека.

– М… может, они уплыли на другом корабле.

– Зачем, когда яхта совершенно в исправном состоянии, полностью заправлена топливом, на судне полный порядок.

– Может, они уплыли на подводной лодке, – предположила Эмели. – Да какая разница, просто я уверена, что с Ником всё в порядке. Он всегда был таким расчётливым, правильным и… и непотопляемым, что ли. Вот увидишь, через некоторое время он обязательно объявится.

– Дай-то бог, – ответил в задумчивости Рафаэль. – Но мне кажется, что не будет лишним нанять какого-нибудь толкового детектива, чтобы он мог расследовать это странное дело. Эта пустая яхта, странное путешествие подводной лодки неизвестно куда и зачем. И при этом он никак не даёт о себе знать. Странно, очень странно. – Он взглянул на дочь. – Но ты же не за этим ко мне пришла, правильно?

– Папа, мне нужны деньги и очень срочно.

Сенатор удивлённо приподнял густые белые брови.

– Разве у тебя нет своих?

– Есть, но мне не хватает. Когда Ник вернется, мы обязательно тебе возместим.

– Да разве в этом дело. – Отец укоризненно посмотрел на Эмели. – Так сколько тебе надо?

Данкерс встал и уже направился к сейфу, но, услышав цифру, остановился и повернулся к дочери.

– Я не спрашиваю, зачем тебе такая сумма, но, согласись, что такие деньги под рукой не держат. Даже старые и богатые отцы, – с улыбкой добавил он. – Меньшая сумма тебя не устроит?

По кривой улыбке старик понял, что отступного ждать не стоит.

– Ну, хорошо, я дам распоряжение своему поверенному, чтобы снять такую сумму с моего счёта. Только это будет не так скоро. У меня, видишь ли, тоже случаются материальные затруднения.

– Конечно, папа, – ответила, вставая, Эмели. – Большое спасибо, папа.

Эмели не привыкла делать все чёрные дела, поэтому она позвонила сыну:

– Пит, сыночек, ты не мог бы приехать ко мне домой?

– Вообще-то я очень занят, мама. Что-то случилось?

– Не знаю, как тебе сказать… Вобщем, это по поводу отца. Ты понимаешь, это не телефонный разговор, эти журналюги, они буквально стерегут каждый мой шаг, пытаются что-то выведать, а я сама ничего толком не знаю. Поэтому приезжай через запасной ход, хорошо?

Питер Черрик, двадцатишестилетний мужчина, в мать чернявый, с коричневыми глазами и смугловатой кожей, отчего его белая рубашка выглядела ослепительно белоснежной, был первым ребёнком в семье. Он уважал отца, который по русской привычке называл его Петей, и недолюбливал свою ветреную мать, которая ни разу не приложила его к своей груди. Возможно, именно потому, что мать его не вскармливала, Питер был к ней равнодушен. Но внешне его чувства никак не проявлялись, с матерью он был всегда вежлив, приветлив и даже сентиментально привязан, возможно, по той простой причине, что она ему когда-то недодала, и он подсознательно ждал этого недоданного.

Сейчас, когда он ехал на встречу с матерью, он вспомнил свой последний разговор с отцом, который приехал в его офис в последний день перед своим путешествием. Отец приехал без звонка, и потому сын как-то сразу растерялся и засуетился:

– Папа, что-то случилось? Да ты садись. Кофе будешь? Ты не предупредил. Мы давно с тобой не виделись. Извини, все дела и дела.

– Да брось ты, Петя, всё нормально, я всё понимаю. – С сыном он всегда говорил по-русски. – Не суетись. Я просто соскучился по тебе, вот и всё. Ты не думаешь припутиться? – спросил он, намекая на женитьбу.

Пётр рассмеялся:

– Все хотят заковать меня в кандалы. С чего бы это? А если честно, то я боюсь нарваться на… на…

– Не договаривай. Мать твоя, хоть и не примерная мать, но все-таки мать, женщина, которая дала тебе жизнь. – Николай улыбнулся. – Не без моего участия, конечно. Ты знаешь, как у нас в России говорят: какая бы мать ни была, а она мать, и дети должны её почитать за святую. Что поделаешь, она так воспитана. Ты помнишь, мы ездили с тобой в Россию?

– Конечно. Там совсем другие люди, особенно в провинции: доброжелательные, светлые, простые, от них так и веет родством, даже если они чужие.