Александр Никонов - Ковчег острова Альмендралехо. приключенческий роман

– Ах, да. Ты понимаешь, сынок, я разговаривала с твоим дедом, и он подал мне мысль, что для поисков отца нужно нанять хорошего детектива.

Питер удивлённо приподнял брови.

– Как ты это себе представляешь, Эмели? Если бы папа пропал здесь, в Нью-Йорке, в Америке, в Европе или России, да на любой суше нашей планеты, тогда бы было всё ясно. Но как искать его посреди океана или на каких-то островах, я просто не представляю.

– Ну, я не знаю, как это делается, – отмахнулась мать, – но ведь нужно что-то делать. К тому же с ним пропало много людей.

– Но, мама, для их поисков делается всё возможное, подключены поисковые службы всего мира, авиация, морской флот, космическая разведка, в конце концов. Ты не думай, что я чёрствый, но что ещё можно сделать.

Мать подозрительно взглянула на него и, бросив недокуренную сигарету в урну с водой, сказала:

– Что-то ты слишком спокоен, Питер, а ведь пропал твой отец. Ты что-то скрываешь от меня, ты знаешь что-то об отце?

– Мама, ну что ты говоришь, ну что я могу знать об отце, ведь я не всевидящий.

Эмели встала и пошла к зеркалу, бросив через плечо:

– Сынок, ты не одолжишь мне пару миллионов?

Он знал эту её небрежную привычку спрашивать деньги, и это означало, что у мамы возникло очередное увлечение. Он посмотрел на неё, уже оплывшую и состарившуюся, несмотря на пластические и косметические ухищрения, и ему стало её жалко.

– Ты понимаешь, у меня временные финансовые проблемы, у меня почему-то закрыт счёт, пока Крис разберётся, что к чему… – бормотала она.

Она повернула голову, вопросительно, ожидающе и одновременно жалобно глядя на него. Питеру неудобно было отказывать матери, и потому он тоже бормотал:

– Мама, у меня нет таких свободных средств, они все в обороте. А о детективе я обязательно подумаю. У меня есть один знакомый детектив, может быть, он что-нибудь посоветует. Хотя… Ну, ладно, я пойду.

– Всего хорошего, сынок.

4

Алексею Подноветному сегодня позвонил бывший сокурсник по университету, с которым они не раз ходили на сплав по горным рекам, Данила Агафодров. Звонок застал Алексея в редакции, где он как раз кроил свою страницу по путешествию аквалангистов и спелеологов по стапятидесятикилометровому подводному лабиринту в Мексике.

– Да, редакция, – сказал он рассеянно в трубку, разглядывая на мониторе полосу.

– Привет, бродяга!

Голоса Алексей не узнал и потому спросил:

– Кто это?

– Ну ты даешь, Подноветный. Старых друзей надо узнавать даже через тысячу лет. Не угадаешь, трубку брошу, теряйся тогда в догадках, чёрт с тобой.

Алексей наморщил лоб.

– Дай хоть наводку, незнакомец.

Тот пропел в трубку:

– А мы на реках скачем, словно на коне, мы Азаматы на рысистом скакуне… Ну что, вспомнил?

– Данька, неужели ты? Ты из какой табакерки? Ты, говорят, сейчас медиамагнат, у тебя сеть газет по всей России.

– Слушай, старик, – перебил оды Алексея Данила, – давай-ка мы с тобой где-нибудь встретимся, поговорим и кое-что обсудим, а.

– Значит, ты ко мне всё-таки по делу, а не просто так, – укорил товарища Алексей.

– Да что ты, что ты, какие дела, – попытался успокоить товарища Агафодров. – Дела – это паутина, из которой ты хочешь выпутаться, но никак не можешь. Ну, вот как моя сеть газет, например.

Алексей услышал, как Данила в трубке хихикнул и тяжело вздохнул, и почему-то поверил ему.

– Ну, хорошо, где встречаемся? – спросил Алексей.

– Где угодно, только не дома, не в кафе и не в ресторане, – ошарашил Данила.

– А где же ещё?

– А давай в Губино. Помнишь?

Алексей наморщил лоб, пытаясь вспомнить, где находится это знаменитое село, что-то прокряхтел в трубку.

– Значит, не помнишь, – поставил тяжелый диагноз товарищу Данила. – Ну, шевельни мозгой, вспоминай: второй курс, байдарки, речушка, ссора со сторожем, уха на берегу.

И здесь в голове у Алексея, словно яркий костер, вспыхнуло воспоминание об их совместном походе по подмосковной быстрой речушке, где ему, ещё неоперённому байдарочнику, пришлось несколько раз перевернуться и вверх ногами глотать речную водичку.

– Вспомнил, – ответил Алексей. – А что дальше-то?

– А дальше, – начал, было, Данила, потом остановился и спросил: – Кстати, ты женат?

– Да, два года почти.

– Я её знаю?

– Вряд ли. А ты?

– Что я?

– Сам-то женат?

Послышался смешок и ответ:

– Ты знаешь, бродяга, и сам не знаю. Будто бы живу с ней и будто бы не живу. Понимаешь, некогда заниматься семейной жизнью, бизнес – это такая штука: или работа, или семья – другого не предполагается.

– Одним словом, тяжело тебе живётся, – не преминул подколоть Алексей.

Но Данила нисколько не обиделся:

– Да ладно тебе. В каждом дерьме можно найти целое зёрнышко, птички это знают.

* * *

Губино – большое подмосковное село, где ещё сохранились деревянные аккуратные домики с резными наличниками, ставнями и фронтонами, встретило Алексея криками петухов, запахом живого навоза и чистым воздухом. Когда он проезжал через Виноградово и лесок с высокими корабельными соснами, в душу вползла щемящая тоска, которая всегда охватывает любого русского горожанина, когда он выбирается из каменных лабиринтов и оказывается в провинции. Он пожалел, что с ним не было Глафиры – она тоже любила вот такие метаморфозы души.

Дом из глазурованного кирпича Алексей нашёл без расспросов, среди каменных домов из простого красного и силикатного кирпича и деревянных домиков-теремков он напоминал павлина с распустившимся хвостом среди серых перепелок. Дом Агафодрова сиял яркой разноцветной глазурью, серой мертвечиной пластиковых окон и дверей и красной крышей из профиля. Кованый забор между тесаных каменных столбов не скрывал этой кричащей яркости, но напоминал острог, за которым прячутся невинные и виновные души каторжан.

Алексей нажал кнопку домофона, из которого донеслось рычание:

– Чего надо?

– Мог бы и повежливей, приятель, – ответил Алексей. – Мне нужен Данила Агафодров.

– А ты кто такой?

Внезапно раздался Данькин голос:

– Заезжай, Лёша. Ты извини моего цербера, он, кроме рычания, делать ничего не может.

Подноветный загнал машину на широкий двор, засаженный мелким и низким кустарником, цветами и газонной травой, поставил её под бетонный навес и вышел из салона. Данила уже спускался с лестницы в одних шортах и тапочках на босу ногу. Нет, этот магнат почти нисколько не изменился: всё такой же худощавый, поджарый, словно петух, разве что появились залысины, да одрябла кожа.

Он подбежал к Алексею и обнял его, похлопывая по спине ладонями, сказал:

– Как я тебе рад, бродяга, честное слово рад. – Он отпустил Алексея, взглянул в его лицо. – Честно скажу, я словно в наше студенческое братство вернулся, будто ничего и не изменилось.