Дмитрий Бузько - Ключевой момент

Пятый курс мединститута. Как и многие мои сокурсники, пошёл «набивать руку», подрабатывая ночами и по выходным медицинской сестрой. Да, сестрой, как бы это смешно не звучало. Потому что должности «медицинский брат» в реестре профессий на тот момент не было. И не знаю, появилась ли она сейчас. Когда делали запись в трудовой, я повозмущался, а потом успокоился. И бывало приятно, когда кто-нибудь из старших детей, которых я иногда оставлял подежурить на телефоне, пока занимался процедурами, на звонок дежурного врача и просьбу позвать медсестру, важно так отвечал: «У нас не медсестра. У нас медбрат.». И называл меня по имени-отчеству.

Я любил и люблю детей. Они любят меня. Редко когда сидящий напротив меня на руках у мамы или бегающий по коридорам в поликлинике карапуз не остановится и не начнёт улыбаться в ответ на мою улыбку. Дети открыты добру и чувствуют любовь. А я могу детей только любить. Поэтому, когда речь шла о выборе профессии, я особо не сомневался и пошёл на педиатрический. Потому что педиатры – они в подавляющем большинстве такие – любящие. И преданные. Мой однокурсник на вопрос: «Как Вам удалось сохранить чувства, отзывчивость, трепет, уважение к пациену? У Вас такая сложная профессия в этом смысле.» просто и искренне ответил: «Я вижу в каждом пациенте маленького больного себя, который надеется и верит своему врачу. Как я могу обмануть самого себя?».

Лечить детей. Спасти ребёнка. Малыш должен быть в безопасности.

Очень хочется спать.

Воскресенье, семь тридцать утра. Малыш с мамой идёт по знакомой тропинке к трассе. В руках у мамы смешной закруглённый футляр. В футляре – скрипка. Маленькая. Преподавательница называет её «четвертушка». В начале учебного года Малыша записали в музыкальную школу. Записали, можно сказать, по его желанию. Вернее, по желанию мамы, но она хотела, чтобы он занимался фортепиано. Потому что мама сама закончила музыкалку «по фортепьяно» и хотела того же для сына. Но то ли пальцы у Малыша были коротковаты, то ли другие причины повлияли на решение, и мамина бывшая преподавательница посоветовала пойти на скрипку. Скрипачи в телевизоре Малышу нравились – они так красиво стояли, прижимая подбородком элегантный инструмент, так взмахивали смычком, так легко извлекали звуки! И когда Малыша спросили: «Будешь заниматься скрипкой?» он ответил согласием. Вообще-то, ему не хотелось ни на скрипку, ни на фортепиано, а хотелось после уроков побегать с ребятнёй во дворе. Но взрослые решили, что «ребёнок должен заниматься музыкой», и пришлось выбирать. Скрипка так скрипка. И теперь у Малыша новое расписание.

С утра – школа. Первый класс. Из необычного – только синяя школьная форма и тяжеленный портфель с учебниками. Учительница чем-то похожа на воспитательницу детского сада. Так же усаживает всех по местам. Ну да, в школе ещё и парты вместо столов. А занятия те же. Учиться Малышу неинтересно. Всё, что проходят на уроках, он уже знает. Как-то проверяли скорость чтения, так после проверки его отвели в пятый класс и попросили прочесть незнакомый текст на время при учениках. Он прочёл, как всегда, быстро и даже «с выражением». Слов за минуту было больше, чем у самого быстрого чтеца старшеклассников. Малышу сказали: «Молодец!», а пятиклассники сидели угрюмые и недовольные. Примеры на уроках по арифметике Малыш решал первым и потом сидел, отвлечённо глядя в окно на стайки воробьёв, перелетающих с веток на землю и обратно. Иногда, засмотревшись, он пропускал очередное задание и тогда получал замечание. Замечание – это плохо. Нужно быть лучшим. Чтобы не кричали. Отец требует только отличных оценок. И Малыш стал отличником. Надолго.

После уроков – домой. Нужно успеть сделать уроки до прихода бабушки. Или дедушки. Они чередовались, отводя его в музыкальную школу в будни, когда родители работали в своих далёких НИИ. Музыкальная школа была далеко – где-то возле больницы, в которой работала бабушка. Пятнадцать минут до остановки, подождать автобус или троллейбус, двадцать минут езды, и ещё пятнадцать минут пешком. Занятие по специальности – 45 минут. Сорок пять длинных минут Малыш водит смычком пострунам, сосредоточенно глядя в ноты. Потом – либо сольфеджио, либо занятия в ансамбле или хоровое пение. Потом – домой, дописывать домашку на чистовик. Понедельник – среда – пятница. Понедельник – среда – пятница.

По вторникам, четвергам и субботам – спортивная гимнастика. На неё малыша отвёл отец. Здесь даже никто не спрашивал. Просто подвел ребёнка к тренеру и спросил, можно ли записать в секцию. Невысокий сухощавый тренер посмотрел оценивающе, и произнёс загадочную фразу: «Разве что для общего развития. Ваш малыш вырастет высоким и толстым». Отец, с его ростом в 165 сантиметров, громко рассмеялся и сказал, что такого не может быть. Про «толстого» малышу не понравилось, но высоким быть захотелось. Так и начались регулярные тренировки. Секция была небольшая, ребята весёлые, и малыш ходил на гимнастику с удовольствием. До школы малыша долго водили в бассейн – в секцию плавания. Запах хлорки вызывал устойчивую рвотную реакцию, особенно, когда вода попадала в нос. А тренер кричал, что малыш должен делать вдохи на дистанции. Малышу проще было проплыть от бортика до бортика, ни разу не вдохнув, потому что при выдохе в воду хлорка обязательно оказывалась в носу. Но тренер кричал, малыш съёживался, мир вновь становился расплывчатым. И малыш, нормально державшийся на воде, так никогда и не научился выдыхать в воду. Потом бассейн закрыли. Запах хлорки остался в воспоминаниях.

На гимнастике пахло кожей и деревом. Задания были простыми, всё получалось легко. Правда, времени она занимала тоже немало – спортшкола располагалась немногим ближе музыкальной. А по вечерам всё равно нужно было играть на скрипке по часу-полтора. И уроки должны быть сделаны и идеально записаны в тетрадь. Исправлений отец не признавал – выдирал лист и заставлял переписывать, иногда по нескольку раз. Допоздна. Несмотря на то, что очень хотелось спать.

А сегодня мама ведёт на дополнительное занятие по специальности в музшколе. Скоро – отчётный концерт. Что это, малыш ещё не знал, но понимал, что он должен, в очередной раз должен быть лучшим. Иначе – недовольство отца, крик и ещё больше домашних занятий. Малыш старается. Занимается много. Старательно выводит смычком пока ещё простые мелодии. Преподавательница скрипки хвалит его, пророчит ему большое музыкальное будущее. Малышу нравится, когда его хвалят. Но очень хочется спать…

Большая неуютная комната на седьмом этаже общежития. Вообще-то, она рассчитана на троих, но я, как врач-интерн, приехавший по распределению за три с половиной тысячи километров от дома, живу в ней один. Непростой день подходит к концу. Днями я уже пол-года работаю в отделении выхаживания недоношенных детей. Обучение проходит успешно. Выхаживание родившихся раньше срока, порой с критически малым весом меньше килограмма – не самое простое ремесло, но мне интересно, и я постепенно привыкаю. Кроме того, меня хвалит заведующая, и это мне нравится. День расписан по минутам – обход, назначения, контроль, заполнение историй болезни, свежие поступления, попытки спасения безнадёжных, общение с родственниками. Непросто, но я уже втянулся.