Дмитрий Видинеев - Дети палача. Месть иссушает душу

– Теперь я чувствую в себе Искру, о которой говорила Сэдра, – сказал Фарамор. – Это она привела меня в этот лагерь. Мне никогда не было так хорошо, когда я бежал через лес.

– Ты чувствовал свободу.

– Да!

– Тебе казалось, что весь мир у твоих ног.

– Мне и сейчас это кажется, – уверенно произнес юноша. – Я ощущаю в себе силу.

– Это только начало, Фарамор, – сказал Хет. – Только начало. Искра в тебе всего лишь вспыхнула, но не разгорелась. Надеюсь, мне суждено увидеть, как она превратится в огненную бурю, очень надеюсь.

Месяц скрылся за деревьями, словно устав быть свидетелем кровавой трапезы ворхов. Лишь холодные мерцающие звезды остались равнодушно взирать на место недавней бойни.

Фарамор, сжимая в руке топор, двинулся по вырубке обратно в лес, думая, что в его жизни не было ночи лучше этой. А сколько таких ночей еще будет? Он не чувствовал усталости. Если бы не здравый смысл, он бы прямо сейчас бросился в Алтавир со своей небольшой армией нечисти.

Ворхи направились вслед за Носителем Искры, оставив за собой разорванные тела и тлеющие костры. Стая нечисти шла за своим новым вожаком, который вывел их на эту охоту.

Фарамор вернулся в Совиное Око на рассвете. Идти в хижину Найрада желания не было. Что ему там делать? Сидеть слушать кряхтение старика? Ну, уж нет. Теперь, когда он узнал другую, темную и такую прекрасную сторону жизни, ему хотелось заполнять каждую минуту чем-то новым. «Надо идти вперед, – думал Фарамор. – Эта деревня слишком тесна для меня».

У него было чувство, что надо спешить. Куда? Зачем? Он и сам не знал. Словно некий зов будоражил сознание, запрещал бездействовать. Ему нравилось это ощущение, очень нравилось.

Фарамор вышел из деревни и направился к тракту. Впервые за последнее время он вспомнил о Невее. Подумал о сестре с легким волнением. Если Сэдра и убила в нем сочувствие, то не все. Одна капля, почти граничащая с равнодушием, осталась.

– Ты хочешь отправиться в монастырь, узнать о сестре? – словно прочитав его мысли, спросил Хитрец Хет.

– Да, – коротко ответил Фарамор.

– Для тебя это важно?

– Я… я не знаю. Пожалуй, важно, – неуверенно сказал юноша.

– Думаю, тебе не стоит теперь приближаться к тому монастырю, – усмехнулся Хет.

– Это еще почему?

– В эту ночь ты перешел кое-какую черту. Мне трудно объяснить, но некоторые места для тебя теперь закрыты… вернее, не для тебя, а Искры в тебе.

– Я не понимаю, – раздраженно сказал Фарамор.

– Я и не ожидал, что поймешь, – хихикнул Хет. – Чтобы на некоторые вопросы получить ответы, кое-что надо увидеть самому, почувствовать, испытать. Так что, иди к монастырю, если хочешь, и скоро сам все поймешь.

Слова демона немного озадачили Фарамора, но не встревожили. Всего лишь очередная загадка, ответ на который он скоро узнает. Так зачем забивать голову?

Впереди на дорогу выбежал кролик. Зверек подергал ушами, понюхал воздух и в два прыжка скрылся в кустах. Только сейчас Фарамор осознал, насколько он голоден. Ночная охота дала ему пищу другого рода, не для желудка, и желудок теперь настойчиво требовал еды. Юноша сглотнул слюну. Он сейчас жалел, что вчера бросил мешок с припасами на дороге. Да и в доме Найрада могло что-нибудь найтись. Фарамор даже подумал вернуться в деревню.

– Похоже, ты жутко проголодался? – подал голос Хет.

– Мне начинает казаться, что ты умеешь читать мысли, – недовольно проворчал юноша. – А, может, и в самом деле, умеешь?

– Мысли? Нет, – усмехнулся демон. – Но урчание в твоем брюхе говорит весьма красноречиво. Как насчет кролика? Не желаешь ли свежей крольчатинки?

– Ты издеваешься? – зло сказал Фарамор.

– Вовсе нет, – прижатый ремнем к животу юноши Хет дернулся. – Опусти меня на землю.

Фарамор пожал плечами и поставил куклу в маленький островок травы на дороге.

– Так что, будем охотиться на кролика? – воскликнул Хет.

– Ты точно издеваешься! – возмутился Фарамор. – Я что, по-твоему, буду носиться по лесу с топором, чтобы изловить кролика? Во мне этой ночью, конечно, много изменилось, но поверь, глупее я не стал! Или у вас демонов шутки такие?

– Шутки у нас разные, а сейчас стой, смотри и удивляйся! Конечно, это не совсем охота, но все же…

Хет вздрогнул и упал на траву. Он выглядел как обычная тряпичная кукла, без малейших признаков жизни.

– Эй! – прокричал Фарамор. – Что это ты задумал?

Хитрец Хет не отзывался, равнодушно взирая пуговичными глазами в небо и бессмысленно улыбаясь вышитой улыбкой. Фарамор поднял куклу и принялся трясти, пытаясь снова пробудить в ней жизнь.

– Куда ты делся, демон?! Вернись, сейчас же!

Вдруг он увидел, как по дороге в его сторону быстро скачет кролик – возможно, тот самый, что перебежал тропу совсем недавно. Глаза зверюшки горели красными угольками, а движения были странными, неестественными. Словно невидимый кукловод дергал за веревочки, управляя телом кролика как марионеткой.

Зверек подбежал к ногам Фарамора и остановился.

– Чего ты ждешь? – раздался снизу голос Хета – голос явно исходящий от кролика. – Возьми и сверни шею зверю, я не собираюсь торчать в нем вечно!

Фарамор сообразил, что демон вышел из куклы и вселился в кролика. Это было удивительно. Он бросил на землю топор и поднял за уши зверька. Тот сразу же задергал лапами, пытаясь вырваться. Красные угольки в глазах погасли.

– Да сверни ты ему шею, наконец! – это воскликнула уже кукла, которая встала на ноги и начала отряхивать от пыли рыжие волосы.

Фарамор резко дернул голову кролика в сторону, почувствовав хруст позвонков. Тушка зверька обмякла.

– А ты не совсем бесполезен, – сказал он Хету.

– И это твоя благодарность? – проворчал демон. – В следующий раз сам добывай себе пищу.

Фарамор поднял топор и пошел дальше по дороге. Хитрец Хет побежал следом, быстро перебирая короткими ножками. Возле дуба, к которому была приколочена доска с надписью «Сэдра здесь. Восславим!», Фарамор остановился и бросил тушку кролика на землю.

– Хорошее место для привала, – заметил он. Затем нераздумывая, отбил топором доску от дуба и расщепил ее на множество щеп. Затем собрал опавшие ветки и разжег костер прямо посреди дороги. Хитрец Хет держался поодаль, опасаясь, что в его тряпичное, набитое сеном тело отлетит искра или уголек.

Фарамор не умело, но быстро освежевал кролика, разрубил сочащуюся кровью тушку на куски и положил мясо на угли. Запах сводил с ума, заставляя желудок урчать от нетерпения. Не дожидаясь, пока крольчатина полностью пропечется, Фарамор вынул один кусок из угольев, перекинул несколько раз из руки в руку, чтобы немного остудить и впился зубами в сочащееся жиром мясо.

Ирьяда Нара, настоятельница женского монастыря, сидела возле постели девочки. В покрытом сетью морщин лице семидесятилетней женщины отражались отголоски былой красоты. Глаза не утратили блеск, а седые, стянутые обручем волосы походили на серебряные струи, добавлявшие облику Ирьяды нотки благородства.