Василий Лягоскин - Тайна пролива «Врата скорби». Том второй

Мина и молот лежали рядом – мертвое оружие и живая женщина; пока живая женщина. Потому что мать высшего всегда умирала при родах. Это не было традицией, это было данностью – маленькая женщина из низших могла выносить крупного ребенка, но разродиться сама не могла. И тогда в ход шел каменный нож вождя – бережный к потомку, но безжалостный к женской плоти. Так что сейчас молот был для него важнее: он даже представил, как это священное оружие летит, вращаясь, прямо в ненавистный затылок… Де даже закрыл глаза в сладком ужасе – он вдруг понял, что видит картину будущего; что прадед не врал! Стоит только захотеть – захотеть до ужаса, почти до собственной смерти – и можно увидеть грядущее, и даже… управлять им. Но это дано немногим; вот великий предок умел. Но даже это не помогло ему в битве со Спящим богом.

Теперь перед ними лежала равнина; и по ней тоже протекала река, берущая свое начало высоко в горах. Вдоль нее племя – его остатки и пошло. В первый же вечер со старым вождем произошла еще один странный случай – подобный тому, что случился в родной пещере. Только здесь не было надежных каменных стен, так что Денат опрокинулся на спину. А когда успевший теперь первым Ден (его сын даже не тронулся с места) помог подняться деду, все поразились. Сейчас перед костром сидел не вождь; сидел просто глубокий старик – пусть огромный, крепкий еще – но старик. И старик невероятно счастливый – до слез, которые текли из глубоко сидящих глаз и пропадали в глубоких морщинах.

– Все, – выдохнул он наконец, – нет больше Седой медведицы! Убили ее.

– Кто? – оживился Де, – Великий охотник?

– Какая разница? – махнул рукой вождь.

– Нет, – решил про себя его правнук, – еще и этот кусок славы тебе, Охотник… А впрочем – спасибо тебе на этом. Значит, медведицу можно не ждать? Значит, запретов больше нет?

Он встал и направился к низшим – туда, где сегодня не одна, и не две красавицы вспомнят, что в племени есть высший не-зверь. Тот, кто очень соскучился по их ласкам. Де не дошел. Потому что на его пути выросла громадная фигура отца, которого смахнуть с дороги не позволяли ни традиции, ни хмурый взгляд прадеда, ни…

– И желания особого, в общем-то не было, – с удивлением понял он.

Нет, желание как раз было – жгучее, сжигающее изнутри, но к красавицам из низших оно никакого отношения не имело…

Путь вдоль реки оказался не таким уж и безопасным. Здесь тоже были крупные животные – хотя бы те же плоскозубые длинноносые великаны. Но от четвероногих великанов племя, хотя и сильно уменьшившееся и измотанное долгим переходом, могло отбиться – выставив вперед цепь ощетинившихся копьями охотников. А вот в реке таились неизведанные и гораздо более опасные твари.

Когда рано утром одна из девушек зашла в реку по колено, чтобы набрать в долбленку воды почище, рядом вдруг все вскипело множеством брызг и водоворотов. Несчастная низшая успела только коротко вскрикнуть, а бросившиеся на подмогу охотники замерли в ужасе – сквозь брызги и пену были хорошо видны длинные и толстые руки черного цвета. Нет, не руки – словно огромные змеи обвили девушку и утянули ее в темные глубины так быстро, будто ее и не было. Успокоившаяся река опять неторопливо несла свои воды вниз, и туда же брели не-звери, для которых вода теперь тоже стала добычей – не менее опасной, чем дикие звери. К исходу двух рук ночей впереди показалось темная громада леса – не те хлипкие приречные заросли, из которых и костра-то настоящего не разведешь. А когда еще через одну руку племя достигло этого леса, Де не хотел верить своим глазам – деревья тут стояли настолько громадные и величественные, что первый шаг под них хотелось сделать с поклоном – так же, как в пещеру предков.

– Стой! – Де так и не успел сделать этого шага, потому что прадед окликнул его с вернувшейся силой и властностью в голосе; правнук оглянулся – в лице старого высшего страх явно пересиливал любопытство, – это родовой лес Седой медведицы!

И Де не рискнул, опустил ногу, так и не переступив незримую черту. Потому что понял – из-за каждого ствола, с каждой мохнатой вершины ему будет чудиться взгляд чудовищной твари; и одно это ожидание способно свести с ума.

А дед скомандовал: «Вперед!», – и еще долгие часы – до самого солнцестояния в верхней точке небосвода не-звери брели, бросая жадные и испуганные взгляды в чащу. Скоро шаги сами собой стали тверже, а руки охотники крепче сжали копья; Де отобрал у Лая Священный молот. Потому что впереди показалось что-то необычное, явно не созданное природой – так ровно и однообразно творить она не могла.

Прозрачная, словно сотканная гигантскими пауками преграда песочного цвета заставила идущего впереди племени младшего высшего повернуть налево, от леса. Преграда была достаточно хлипкой и снести ее правнук вождя мог даже без молота, но совсем рядом о чем-то кричал ее хозяин (или один из хозяев), который взобрался на высокий помост, скорее даже хижину на четырех длинных столбах. Кверху тянулась лестница, по который этот не-зверь и взобрался… Погодите! Это существо наверху не было не-зверем! Оно ходило на двух ногах, было одето в какие-то гладкие шкуры и тянуло вперед какое-то совсем не острое корявое копье из… Металла! Из проклятого металла, одно упоминание о котором обычно заканчивалось изгнанием из племени! И это в лучшем случае.

Де оглянулся на прадеда с беспомощным видом – совсем как в детстве – а тот сам потрясенно смотрел, как незнакомец приложил к губам какой-то прямой рог из желтого… тоже металла! И вот уже широкую пойму заполняет рев длинноноса, если бы у того могло быть металлическое горло.

Совсем скоро незнакомцев стало много – и мужчин и женщин, которые – признался себе не-зверь – несмотря на инородность, выглядели значительно соблазнительней низших девушек. Если кого и можно было сравнить с быстроногой ланью – так это вон ту светловолоску; а вот эту черноволосую красавицу со строгим неприступным лицом он сравнил бы с грациозной и опасной пантерой, а…

Сухой кашель прадеда вернул погрузившегося в сладкие грезы парня к суровой действительности. За песочной паутиной было много чужаков-охотников, и они тыкали вперед свое несуразное оружие из дерева и железа с уверенностью и бесстрашием перед ним, потомком Великого предка, перед прадедом и отцом, превышающими этих задохликов на пять, а может и все шесть ладоней, а в плечах… – и сравнивать смешно! Только совсем не смешно было заглядывать в темные отверстия странного оружия, откуда наверняка и могла вылететь смерть – в виде молнии или еще чего страшнее.

И это тоже доказывало бесстрашие, ну или скудоумие незнакомцев – ведь метать оружие чем либо иным, кроме собственных рук, было запрещено!