Василий Лягоскин - Тайна пролива «Врата скорби». Том второй

– Да, – вспомнил комендант, – вторая проблема – верблюды. Точнее верблюдицы. Больно медленно они ходят. Конечно, расход жидкой пластмассы невелик, но за компрессорами им никак не угнаться. Тем более с приспособлением имени профессора Арчелия.

Оба довольно расхохотались; веселья добавил «изобретатель»:

– А ты им – верблюдицам – перчику под хвост. Или Игнатову кнут потолще и подлиннее выдай.

– Ага, и сам же этим хлыстом по спине и получу, – не согласился с таким рацпредложением Валерий, – по-моему, Роман Петрович своих горбатых друзей любит больше, чем людей.

– Женить его надо, – предложил опять Арчелия, – сразу на мир другими глазами будет смотреть.

– Это да, – согласился комендант, очевидно вспомнив, что и он, и его собеседник прибыли в этот мир со своими половинками (а сам Валерий сразу с двумя), – но проблемы доставки это не решит. А возить по тонне трактором… командир не разрешит.

– По тонне не разрешит, – согласился Георгий, – а по десять тонн? Сделай из пластика цистерну… да хоть кубическую – и вперед.

– А герметичность?… Впрочем, – стало видно, что заработала инженерная мысль, – сообразим какие-нибудь мембраны с односторонней проницаемостью…

Ильин убежал к лаборатории, а профессор Арчелия принялся обкатывать на губах зацепившее чем-то сознание фразу: «Односторонняя проницаемость». Он открыл крышку улья и… вместе с горестным возгласом улетели в пространство и эта фраза, и все проблемы коменданта, которыми тот недавно щедро делился с профессором.

Пчелиная семья была мертва. Все – и матка, и рабочие пчелы, и немногочисленные по случаю начала сезона медосбора трутни, и даже – понимал Георгий – детки в расплоде, тоже сейчас немногочисленному по той же самой причине. И соседний улей был таким же безжизненным. Но третий и четвертый (профессор едва не запел и заплясал) были живы! Пчелы деловито гудели, и Арчелия даже не обиделся на ту, что ужалила его за небрежный жест пальцем, придавивший насекомое.

Обычно он был весьма аккуратным; с пчелами ладил без всяких дымарей и защитных сеток. Теперешнюю свою ошибку Георгий объяснял только реакцией на гибель половины пасеки. Та самая сила, о которой думал с утра Арчелия, настигла ни в чем не повинных пчел уже здесь, в новом мире, через полмесяца после катаклизма.

Погибли как раз те ульи, которые он не успел обработать от варроатоза. Два других радовали своей жизнеспособностью – не менее удивительной, чем то обстоятельство, как стремительно и безжалостно клещи Варроа погубили две семьи.

Профессор осмотрел два живых улья; подумал – не стоит ли еще раз обработать бипином, небольшой запас которого он хранил.

– Нет, – решил он, – сейчас самый взяток начинается, – вот откачаем мед, разделю семьи, и можно будет опрыснуть. Только куда девать погибшие семьи? Пожалуй, лучше сжечь – вместе с ульями, рамками и медом – от греха подальше.

Его отвлекли – у пасеки, не решаясь ступить поближе к грозно гудящим пчелам (для других грозно – профессор воспринимал этот гул как прекрасную и животворящую песню природы), переминался с ноги на ногу негритенок Максимка. Георгий посмотрел на часы – половина третьего; занятия в школе закончились.

А Максимка наконец выпалил громко и достаточно чисто для человека, который три недели не знал, что на свете существует русский язык:

– А вас полковник дядя Саша зовет!

Он умчался в сторону столовой, и Георгий, вздохнув, последовал за ним. В «царстве» Зины Егоровой накрывали столы для позднего обеда разведгруппы. Все восемь ее членов (не было рядом только алабая) рассевшиеся за двумя столами, дружно повернули головы к Арчелия. Было видно. что каждый из них готов задать ему какой-то вопрос, но командир молчал. Он только улыбнулся и пригласил Георгия на стул рядом с собой; а где-то за спинами маячила Зинаида с поварешкой в руке. Все это, конечно, не способствовало разговорам. Главное – восхитительный запах похлебки, буквально ударивший по осязанию профессора из очутившейся непонятно как перед ним тарелки французского стекла. Он не заметил, как тарелка опустела. Зато успел углядеть, как из-за спины протянулась тонкая рука одной из помощниц Зинаиды с другим блюдом. Второе было не менее вкусным – так же, как и обжигающе горячий чай с добавлением каких-то местных травок, чьи ароматы живо напомнили Георгию и склоны Кавказских гор, куда он выезжал с пасекой. Еще он вспомнил двор родного дома, где они с семьей вечерами пили и молодое вино, и такой же бесподобно вкусный чай, которая его Зинана заваривала не менее мастерски.

Она тоже была здесь; наверное, уже пообедала, потому что сидела за соседним столом без приборов – оперлась щекой о руку и любовалась, с каким аппетитом обедает муж. Наконец трапеза закончилась, вся посуда была убрана, а столы чисто вытерты. Полковник Кудрявцев попросил Егорову принести какое-нибудь блюдо.

– Какое, Александр Николаевич?

– А какое не жалко, Зинаида Сергеевна; и сама к нам подсаживайся – я сейчас тебя пугать буду.

Явно заинтригованная повариха вернулась за считанные секунды, притащив огромный пластмассовый поднос. Но эта пластмасса была из двадцать первого века, поэтому принял его командир бережно, словно опасаясь раздавить его пальцами.

– И правильно, – вспомнил Арчелия, – совсем недавно эти пальцы с легкостью крушили кубики, которым нипочем были удары кувалды.

Он тут же замер в великом изумлении, когда командир достал откуда-то из-за спины обычную рабочую перчатку, и вытряхнул на поднос ее содержимое. Рядом испуганно вскрикнула, вскакивая со стула, Егорова. Георгий и сам едва сдержался от такого же возгласа, когда увидел на подносе громадных ос, смертельно опасных даже в таком, полураздавленном состоянии.

Эти огромные родственницы его трудолюбивых пчелок явно не были предназначены для сбора нектара с цветов.

– А для чего? – задал он резонный вопрос, подвигая к себе блюдо со страшными и отвратительными останками.

Нет – сами по себе эти грозные летающие хищницы были наверное вполне пропорциональными, а на взгляд старого пчеловода даже грациозными и красивыми в своей смертельной красоте, но… Но сейчас, раздавленные чьими-то безжалостными руками (он покосился на сидящего рядом полковника Кудрявцева), они даже у него могли отбить аппетит.

– Впрочем, – подумал он, – я уже пообедал, а… вот эта оса относительна целая – только голова расплющена, словно блин. И вот эта тоже… Погодите – это же разные виды! Или?..

Он опять повернулся к командиру:

– Где вы их нашли?

– Сняли, – усмехнулся полковник, – сняли с тел наших союзников – неандертальцев.

– Живы хоть союзнички? – профессор сам удивился, насколько безразлично к судьбе этих существ произнес он фразу.