Олег Северюхин - Беги, Василич, беги. Путевые заметки про рай и ад

Перед походом я снял с шеи ключ от второй двери и хорошенько его спрятал в амбаре. После этого я вышел за ограду нашего дома и зашел в лесок, чтобы еще раз осмотреть тыловую часть дома, вместе с амбаром. Никакого озера не было и в помине. Чертовщина какая-то.

Вернувшись в амбар, я снова открыл правую дверь и увидел озеро там, где его только что не было. Просмотрев вокруг, я нашел камень, поднял его и бросил в воду. Камень плюхнулся в воду, издав характерный звук, и как будто какая-то неведомая сила унесла его на дно. Мало ли что покажется.

Я осторожно ступил ногой на мосток и покачал его ногой. Держится прочно. Встал на него обеими ногами и пошел по мостку по озеру. На Иисуса Христа, шедшего по воде аки посуху, я был совершенно не похож, потому что мостки были выше уровня воды примерно на один метр.

В принципе, это не хуже, чем на лодке. Идешь над водой, по сторонам густые деревья, но не слышно ни птичек, ни дуновений ветерка.

Я шел вперед, а озеро не кончалось, не было даже видно его края где-то вдали, потому что оно было сильно извилистое. Еще было одно странное обстоятельство. За листвой я не видел неба. Свет сквозь листья проникал, но он проникал в виде света, а не виде светлого неба.

Я шел и шел, и не знал, сколько мне еще нужно будет идти. Посмотрев на часы, я увидел, что нахожусь в пути примерно сорок минут. Остановившись, я развернул «тормозок», достал бутерброд и стал его кушать, запивая хорошо заварившимся в термосе чаем. На свежем воздухе всегда отменный аппетит. Отвалившаяся от бутерброда крошка упала вниз между досками мостков, и какая-то крупная рыбина схватила его почти что на лету.

– Я же говорил, что здесь прекрасная рыбалка, – подумал я про себя и бросил в воду кусок хлеба, на который не хватило кусочка колбасы.

За хлебом выскочило какое-то чудовище, похожее то ли на акулу, то ли на крокодила, то ли на сома с головой огромной щуки. И на это чудовище напали еще два чудовища, и в воде закипела схватка не на жизнь, а на смерть. Одно чудовище пыталось схватить и меня, но я успел отскочить и побежал вперед.

Пробежав метров двести, я остановился и осмотрелся. Присмотревшись внимательно к дощечкам мостков, я увидел, что они тоже покусанные. Вероятно, на тех, кто находился на этих мостках, регулярно совершались нападения этих хищников как на потенциальную пищу.

– Тут не до рыбалки, – лихорадочно думал я, – как бы самому не оказаться наживкой.

Я достал сотовый телефон и попытался позвонить жене, но он не показывал зону приема, даже девушка, которая фиксирует этот факт, молчала. Вероятно, я был вообще вне всяких электромагнитных полей.

– Надо рвать отсюда когти, – думал я, – назад по мосткам не пройдешь, там хищники караулят. Нужно идти по берегу. Хотя, неизвестно, что может поджидать меня на берегу. А чего дедок ничего не писал про это? Вот злыдень, приготовил ловушку для чересчур любопытного горожанина. А зачем я поперся сюда? Искать на свою задницу приключений? Вероятно, это так и есть. А как добраться до берега? Самому не допрыгнуть. Броситься в воду и плыть до берега? А успеешь ли выскочить из зубастых пастей хищников? Остается одно – найти близко спустившуюся к мосткам ветку дерева, ухватиться за нее и на ней перепрыгнуть на берег. Другого выхода нет.

У каждого спортсмена есть три попытки для взятия высоты, длины, веса. У меня была всего одна попытка и на кону стояла не спортивная медаль, а собственная жизнь. Если бы за бегуном мчался гепард, то олимпийские рекорды были бы такими, какие не мог бы сделать никакой тренированный человек. Так и у меня. Я перебрал с десяток ближних ветвей и остановился на одной, которая не была сильно толстой, но она и не была сильно старой, чтобы сломаться в самый неподходящий момент. Пусть она изогнется, но зато спружинит и выкинет меня на берег.

Была не была. Я схватился за выбранную ветку, подпрыгнул, оттолкнулся от поручней мостков и полетел в сторону берега. Я видел хищные и злобные пасти чудовищ, провожавшие меня маленькими глазками в полете на спасительный берег.

Я не долетел до берега самую малость, и ветка вернула меня на то место, откуда взяла. Спасибо ей, что не сломалась на изгибе. Я осмотрел и увидел, что дальше по мосткам дощечки наклонены в одну сторону. Как будто сломалась палка, к которой они крепятся.

– Все понятно, – подумал я, – хищники подгрызли стойку, и, если я пойду туда, то я, как добыча, самопроизвольно упаду в воду. Врешь, не поймаешь.

Я снова схватился за ветку и снова она, не доведя меня немного до берега, вернула на место.

– Да что ж ты, сволочь, – пронеслось у меня в голове, – работаешь на них против меня?

Я вскочил на мостки, подпрыгнул повыше и снова полетел в сторону берега. Но тут ветка сломалась, и я вместе с ней упал на берег. Если бы она не сломалась, то я был в воде. Не надо думать ни о чем плохом. Плохо, что мой термос так и стоит на мостках, хочется немного пить, а вот к воде подходить опасно. Первое. А вдруг вода отравленная? И второе. Хищники ждут свою жертву на водопое. А что нам готовит неведомый берег, заросший деревьями и кустарником?

Я взял в руки свой нож и пошел в сторону от берега. Метров через пятьдесят я вышел на залитый солнечным светом луг, на котором росли ромашки, а по краям виднелись синие головки васильков. Еще дальше виднелась березовая роща, где вполне вероятно могла быть вода.

Воду я действительно нашел. Небольшой родничок журчал в корнях большой березы, питая ее и тех, кто подходил к ней. Вода была вкусная и холодная.

Напившись досыта и утолив голод по старому принципу – если сильно хочешь кушать, попей водички и голод уйдет, я растянулся в тенечке и стал смотреть на небо, выискивая в кучевых облаках те или иные фигурки, создающиеся то ли сами по себе, то ли верхние люди играются с облаками, создавая причудливые картины, изумляющие нижних жителей.

Во сне мне снилось, что кто-то меня ворочает и перекладывает на какую-то жесткую деревянную кровать, чтобы я спал не на земле, а в постели.

– Понятно, – подумал я, – мне все это приснилось, а жена с Кларой Никаноровной укладывают меня в кровать.

Я дернулся, но почувствовал, что дергаться не могу. Распят, лежа на земле, но распят так, что ноги у меня привязаны к жердине, а руки свободны, но расставлены в разные стороны и палка под спиной не дает мне свести их вместе. Метод старый, одна палка продевается через рукава, а вторая – через воротник и штаны. И человека связывать не надо и никуда он не убежит, если не хватит сил сломать палки и порвать на себе одежду.

Около меня копошились четыре крепких мужичка с русыми бородками и говорившими примерно так же, как говорят нынешние сербы, но понять им можно.