Олег Северюхин - Беги, Василич, беги. Путевые заметки про рай и ад

– А дед ваш не рассказывал, чем он занимался у Бокия? – спросил я.

– Точно сказать не могу, – сказала моя новая родственница, – он был у них вроде алхимика и искателя крупных кладов, закопанных вельможами на черный день.

– И как, находил он клады с золотом и бриллиантами? – улыбнулся я.

– Зря иронизируете, уважаемый Олег, сказала Клара Никаноровна и подошла к старинному и громоздкому комоду, который был больше похож на старинный ларь с выдвижными ящиками, в которых спокойно разместится взрослый мужчина. Достав связку с маленькими ключиками, она открыла правый верхний ящичек, вернее – ящик, и достала массивную деревянную шкатулку. Открыв другим ключиком шкатулку, она открыла крышку и подозвала меня. – Смотрите, вот это ордена, которые мой дед получил за службу в ВЧК.

В уголке шкатулки рядом с какими-то бумагами лежали два ордена Боевого Красного Знамени без колодок, такой же орден Ленина и знак почетного сотрудника госбезопасности товарища Громова. Внушительный иконостас не только для того времени, но и для сегодняшнего. Сегодня столько орденов имеет какой-нибудь пресс-секретарь премьер-министра или артист, но никак не действительно заслуженный человек. А у Глеба Бокия, которого расстреляли в 1937 году, был всего лишь один орден Красного Знамени. Вообще-то, у умного начальника все подчиненные имеют много наград и других поощрений. А потом и такого начальника самой высокой наградой не обойдут. А вот и обошли, самая высокая награда досталась – пуля в лоб. И не серебряная, а простая из томпака со стальным сердечником.

– Эта шкатулка сейчас ваша, – сказала Клара Никаноровна. – Вы человек серьезный и семейные ценности хранить умеете. Возможно, даже бумаги эти помогут вам в вашем писательском труде.

– Спасибо, – сказал я, – пусть эта шкатулка полежит в вашем комоде, у меня пока нет того, что можно было назвать рабочим столом и куда я мог бы складывать необходимые для себя вещи.

– О, это все поправимо, – улыбнулась хозяйка, – пойдемте, я вам покажу кабинет моего деда. Можете располагаться там по-хозяйски.

Кабинет представлял собой отдельную комнату в стороне от всех жилых помещений. В деревнях такие подсобные помещениях называют клетью, а помещения под ним – подклетом.

Подклет это все то, что находится на первом, цокольном этаже дома. Там располагаются погреба, мастерские, кладовые и прочие подсобные помещения.

Собственно говоря, клеть – это составная часть дома, объединенная общими сенями.

Входя в любой дом, мы сначала попадаем в сени. Из сеней мы можем пройти в любое помещение, то ли в горницу, то ли в светлицу, то ли в другую клеть.

Кабинет нашего старшего родственника находился как раз в такой клети. Клеть была немаленькая, примерно четыре на четыре метра, с одним широким окном. Справа стоял деревянный топчан, слева книжные полки, письменный стол с двумя тумбами, сработанный местным умельцем, крепкий деревянный стул. Слева от входа стояла небольшая печь-голландка с изразцами синего цвета под «гжель».

– Дед мой тут и работал, и ночевал здесь же, – сказала старушка, – так что, осваивайтесь и не оставайтесь здесь часть, чтобы жена ваша обиду на вас не таила. Вот вам и место, где можно держать все ваши нужные вещи.

Честно говоря, я даже не знал, что мне делать со всем этим. Как говорится, в зобу дыханье сперло. Мы мечтали заиметь маленький домик в деревне, где я буду сидеть в маленькой беседке в огородике и писать что-то такое проникновенное, от чего у местных барышень будут наворачиваться слезы, а мужики будут усмехаться и, подмигивая, говорить мысленно о себе: «Знай, мол, наших». И вот на тебе, целый деревянный дом в экологически чистом месте и сделанный из экологически чистых материалов, которые «дышат», не то, что каменные клетки квартир многоэтажных домов.

Внешний осмотр дома показал, что сруб ставили мастера, знающие секреты русского строительства. Годовые кольца северной стороной были обращены наружу, создавая внутри дома прослойку годичных колец южной стороны, защищающую от сильных морозов. Одним словом, как естественные нагревательные панели в современных домах.

Помнится, в семидесятые годы прошлого столетия в городе Хабаровске был построен очень современный панельный дом с встроенными в стены отопительными элементами. Когда дом собирали, то отопительные элементы оказались снаружи и совершенно не отапливали квартиры. Это же не сруб, девять этажей не разберешь и не соберешь заново.

Ручки и пробои на дверях были кованые, потемневшие, но не ржавевшие годами, а там, где ими пользовались чаще, они блестели как серебро.

Забор вокруг дома был крепкий и высокий, наполовину заросший кустарником со стороны, обращенной к небольшому леску. Я попробовал продираться сквозь этот забор, но у меня ничего не получилось. Весь исцарапался, а продвинуться дальше пары метров не смог.

– Может, вырубить весь этот кустарник к чертям собачьим? – пронеслось у меня в голове. – А зачем? – отфутболил этот вопрос здравый смысл. – Есть естественная изгородь, добавочная к существующей. Наоборот, этот кустарник нужно укрепить чем-нибудь, типа чертополоха какого-нибудь, который вопьется в ногу супостату и от его крика проснутся все домочадцы, готовые к отпору. На том и порешим.

Я обошел дом вокруг зарослей кустарника и ничего приметного не обнаружил. Дом как дом, правда во фронтоне виднелось чердачное окно, обращенное на лес.

– Все правильно, – снова сказал я сам себе, – круговой обзор не помешает.

Я еще залез на ближайшую сосну и не увидел ничего интересно в тыльной части дома. Справа от меня амбар, слева хлев для скотины. Если смотреть из дома, то все это будет наоборот. А так все нормально. Дом как дом.

Мы с женой не торопились хозяйничать в доме. Все равно мы – гости, хотя и есть оформленное завещание на нас, но хозяйка жива, находится в полном здравии и было бы неэтичным чувствовать себя хозяевами в доме. Хотя, дом требовал приложения мужских рук и я, не дожидаясь приглашения, стал приводить все в порядок, благо в подклете есть все необходимые инструменты и материалы.

Хозяйственное подворье – это как бы пристроенный к дому гараж. Слева от дома находились широкие ворота, в которые могла проехать телега и проехать напрямую в огород, где лошадь запрягали в упряжь плуга и пахали огород. Затем на лошади вывозили навоз из хлева или ввозили мешки с зерном в находящийся рядом амбар.

Амбар был пуст. Зерно давно уже не выращивается единоличным крестьянином, а живность есть только у полных семей, а не у одиноких старушек.

Я уже было собрался уходить из амбара, как вдруг шорох и попискивание за стеной привлекли мое внимание. Сомневаюсь, что многие читатели были в деревенских амбарах и представляют, что это такое.