Ольга Померанцева - Моральный кодекс планеты Флейм. Рассказы

– Это еще не самое страшное.

Девушка досадливо отворачивалась, так как истории про нарушивших долг женщин, входили в школьную программу. Сколько их было перечитано, сколько законспектировано!

Но все было терпимо, пока Ота не увидела инопланетянина. Отец разрешил ей присутствовать на встрече, так как прочил ее в молодежный отдел при министерстве. Не так давно женщин стали допускать в правительственные органы, а он заработал политический капитал именно передовыми взглядами, поэтому решил продемонстрировать их, подготовив свою дочь к государственной службе. Тем более что будущий зять не против.

Ота воображала, что, несмотря на родство инопланетян с флеймонцами, у них должны быть какие-то уродства, странности и со жгучим любопытством ожидала посадки корабля. Но увидела почти таких же людей. Конечно, они были не так стройны и волосы их не таких красивых цветов – вместо черного, фиолетового, красного, оранжевого, у землян встречались неприятные блеклые цвета – серый, бледно-желтый, белый, а некоторые мужчины и вовсе были безволосыми. Глаза землян ей тоже не понравились. В отличие от темных, с расширенными зрачками глаз флеймонцев, где радужка занимала почти все видимое пространство глазного яблока, они, выглядели выцветшими, с маленькими точками зрачков, из-за чего напоминали червивый плод вакана. Но были среди них и красивые. «Даже очень красивые» – невольно подумала Ота, увидев среди землян молодого мужчину с волосами цвета легендарного цветка параю, с глазами цвета ночного неба Флейма. Она никогда не видела таких, и это позволило ей на некоторое время убедить себя, что смотрит она на него из-за любопытства.

Гурьев всегда ожидал связи с экспедициями, которые вылетали на мало исследованные планеты как чуда, но в этот раз все было по-другому. Он ждал ее со страхом. С нетерпением выслушивая отчеты с других планет, взрослый опытный руководитель, наконец, набирал код Флейма, и сердце его замирало. Особенно пугал разговор с социологом Бирюковым, под началом которого был этот проклятый Ивлев. Первый выход на связь ничем особым не выделялся, новых данных почти не было, а Ивлев отличился только опозданиями и ленью. Но второй раз Бирюков не уставал хвалить Юлиана за собранные факты. Вздохнуть с облегчением Гурьеву помешал зашевелившийся червячок сомнения. Он осторожно спросил, где же помощник берет эти сведения? Социолог невразумительно стал говорить о его контактах с местным населением, о его коммуникабельности…

– Он завел интрижку? – решительно перебил его Гурьев.

– Да-а-а, – тянул Бирюков, – вроде бы есть девушка…

На голове директора задвигались волосы, а там, где их не было, забегали мурашки. Он стал расспрашивать, что за девушка, а когда узнал, что она дочь министра, обрушил на голову социолога громы и молнии. Ладно бы это была обычная девушка, но дочь министра, которая к тому же скоро войдет в молодежный правительственный сектор!

– Но они вроде не против, – блеял теперь ненавистный ему социолог.

Он не лгал, Оту действительно назначили куратором Юлиана, она должна была помочь ему освоиться. Ни ее отцу, ни другим родственникам не пришло почему-то в голову, что молодые люди могли полюбить друг друга. Они были уверены в ее благоразумии. Девушки редко решались пойти против моральных норм, они знали цену непослушанию. Несмотря ни на что Ота должна была выйти замуж только за выбранного для нее жениха Гиро и больше ни за кого. Юлиан, несмотря на то, что был из богатой и влиятельной семьи, женихом на Флейме мог стать лишь после процедуры посвящения, включающей, среди прочего, пристальное медицинское исследование, и исправление недостатков здоровья, иногда весьма болезненное. Но на Оте он не смог бы жениться и в этом случае. Только мать, хранящая в одном из платьев бусину от распавшегося еще в молодости ожерелья, все тревожилась. Она поражалась глупости своего мужа, который должен был понимать, что здесь не просто опасность нарушения клятвы их дочерью, но и опасность взаимодействия людей из разных миров. А это может выродиться в катастрофу всего государства.

Юлиан, между тем, переживал самую счастливую пору своей жизни. Любовь необычной чистой девушки, признание коллег. А Ота была в состоянии удивления и восторга. Она никогда не встречала таких мужчин – ласковых, открытых, трогательных. Их мужчины были всегда суровы, сухи и смелы. Он слушал ее рассказы, внимал ее советам. Никто еще так уважительно не относился к Оте, никто не почитал ее как мать – только он. «Ули», – мысленно позвала она его. Ей трудно давалось произношение его имени, поэтому он разрешил называть его так.

Ота не сомневалась, что он увезет ее с собой, и одно время Юлиан намеревался сделать что-то подобное: привезти из космической экспедиции инопланетную красавицу – это что-то! Но Гурьеву все-таки удалось убедить его отца в опасности вмешательства в дела Флейма. Он рассказал ему о таинственных подземельях инопланетян. Никто не знал, что они там хранили – может неведомое оружие, а может несметные богатства. Ссориться с ними не надо, по крайней мере, пока.

Гурьев в этот раз не стал говорить о моральных нормах флеймонцев, так как в прошлый раз был высмеян. Но такой довод как оружие или богатство произвели на старшего Ивлева впечатление, и он запретил своему сыну даже думать об инопланетянке. Он надеялся получить выгоду от взаимоотношений с правительством Флейма, и мешать ему в этом было нельзя. После этого Юлиан, если бы даже и захотел, не смог бы украсть Оту.

– Любая попытка, – пригрозил отец, – и ты лишишься всего!

Парень сгоряча отказался от наследства, выпалил отцу в видеофон, что останется на планете, но потом, одумавшись, попросил прощения. Он знал, что Флейм ему скоро наскучит. Да, красиво, когда на дереве фого лопаются созревшие плоды и из них выбрасываются светящиеся семена, которые долго лежат на земле, освещая парки и леса. Удивительна долина Воху, где все звуки сохраняются навечно и воспроизводятся от малейшего звукового колебания, прекрасны большие насекомые с изумрудными глазами, интересны животные, а особенно ручной зверек Оты, который забавно крутит носом и рычит на него, но природа так однообразна.

Юлиан стал готовиться к отлету, отказавшись от любых попыток соединиться с Отой. Он убеждал себя и других, что ничего особенного не было, пытался лихо усмехаться, но губы будто сводило. Видя, что возлюбленный избегает ее, не зовет с собой в то время как подготовка к отлету была в разгаре, девушка, рискуя быть схваченной, пробралась к гостинице и смогла вызвать молодого землянина.

Испугавшись, он увлек ее в грот, где они иногда встречались и проводили время наедине. Но теперь Ота не села рядом с ним, она стояла в своем покрывале, накинутом на кудрявую голову и спускавшемся до ее маленьких туфелек вдоль фигурки в узорчатых шароварах. Пряча глаза от стыда и от горя, он произнес свою бравую речь о том, что им было хорошо, но все кончается, что она найдет себе другого. Голос, правда, слабел и срывался, слова забывались, так как его отвлекали движения ее маленьких рук, теребивших концы пояса и блеск слез, которые струились из под опущенных ресниц. Она лишь раз вскинула глаза, которые при слабом свете солнца Флейма засветились цветом темного аметиста. В ответ на его речь Ота произнесла лишь одно слово: «Пожалуйста». После этого постояла, словно чего-то ожидая и, отодвинув рукой лианы, не поднимая головы, ушла. Юлиан, протянул руку, желая удержать ее, но вспомнив, что смысла в этом нет, уронил ее, и рука повисла как чужая.