Рони Ротэр - Мошки в янтаре. Скуй мне панцирь ледяной. Черный пепел, красный снег. Ключ

– Где его носит, – цедила сквозь зубы южанка каждый раз, когда разрумянившийся Микось возвращался в избу и отрицательно мотал головой.

– Да мало ль? Мож, лодку глубоко занесло, а мож еще чего, – успокаивала её Малья. – Не боись, коль мой Врацек что сказал, обязательно сполнит.

Но на Зараэль такое успокоение действовало мало. Она кляла себя за то, что не пошла вместе с рыбаком, осталась в теплом доме. И когда в дом ворвался Микось с криком «Солдаты! Там изборн, с ним солдаты!», Зараэль едва хватило выдержки, чтобы не влепить мальчишке стрелу между глаз. Она бросилась, было, к входной двери, но во двор уже входили люди в форменных накидках и с оружием. Зараэль простонала ругательство, схватила Микося и потащила его на занавешенную половину дома.

– Молчи, зверёныш, – прошипела южанка, заталкивая мальчишку в угол между старухиной кроватью и стеной. Сама встала за подвешенной к потолку колыбелью со спящим младенцем, и приготовилась убивать.

Перепуганная Малья метнулась к двери, чтобы запереть её, но в дом, протопав по крыльцу, уже протиснулся первый латник.

– Хозяин дома? – голос был громкий и жесткий. Так говорят люди, привыкшие распоряжаться.

– А? Нету, – голос Мальи дрожал. – Как ушел с утра, так и нет.

Зараэль слышала, как скрипят половицы под тяжелыми сапогами солдат. Шаги приблизились, и южанка подняла руки, целясь в колыхающийся занавес.

– А там кто?

– Мато там, старая. Да мальчишки мои, спят, утомились. Не тревожьте их, пущай.

– Так где, говоришь, Врацек-то? – заговорил кто-то другой, неторопливо, словно бы нехотя.

– Так а… где ж? Лодку готовит, на лов же завтра пойдет.

– Это навряд. Тут, вишь, Малья, какое дело – амблизация.

– Мобилизация, – поправил его командный голос.

– Ага, ну да, она то исть. Военная, значит. Мужика твоего, да и других наших тож, в войско определяют. Как вернется, передай, штоб не мешкая собирался и шел бы к замковому литтаду. Вот, такое дело.

Малья завыла. Сначала тихо, потом громче. Зараэль, поняв, что пришли не за ней, расслабилась и неслышно подобралась к занавеске, пригрозив Микосю кулаком, чтоб не двигался. Сквозь дыру в шторе она разглядела людей в горнице. Их было трое. Один латник стоял у двери и с досадой щурился на заломившую руки и воющую Малью.

– Ладно, хорош голосить. Чтоб до захода солнца был на месте. Опоздает – будет считаться дезертиром. Дальше пошли.

Это произнес второй посетитель, пожилой солдат с рябым недовольным лицом. Он хлопнул по спине своего спутника – справно одетого мужика, который мял в руках барашковую шапку и с неловким сочувствием глядел на Малью, и пошел к выходу. Рыбачка замолчала, растерянно и испуганно глядя ему вслед. Изборн подождал, пока латники выйдут, потом опустил глаза и, запинаясь, проговорил.

– Вишь как – война. На южан собирают. Меня-то не забрали, потому как тутошний голова все ж, а парни мои уж в замке оба. Вот Соктень, тот откуп дал за сына, один он у него всё ж. Ну, на то и Соктень, ему не в натугу. Ты, слышь, Малья, ты Врацека хорошо собери. Ну, поесть там, одёжу потеплее, зима ж. Ну, вот. Пошел я, нехорошо – десятник ждет. Пять дворов еще обойти.

Изборн нахлобучил шапку, и быстро вышел. Малья села на скамью, устремив тоскливый опустевший взгляд на входную дверь.

Зараэль, озадаченная словами изборна, медленно отодвинула занавеску и вышла в горницу. «Война? На южан собирают?». Микось прошмыгнул мимо неё, осторожно подобрался к матери и приник к её боку, исподлобья поглядывая на южанку. Малья механически погладила сына по спине.

– Мато, – робко позвал мальчик. – Мато, а чего это изборн говорил? А можно я с тато в замок пойду?

– Сиди уж ты то, вояка! – неожиданно громко и надрывисто вскрикнула Малья, сильно хлопнув сына по затылку. Мальчишка отскочил от матери и заревел, потирая ушибленное место. Малья вновь залилась слезами и притянула к себе сына, утешая его.

– Ох, Микосю, Микосю, сыночко мой! Ох, и горюшко, ох, напасть-то! Как же мы без хозяина-то, без тато? Велик Висьмирь, смилуйся над нами!

Зараэль нахмурилась. Ей было неприятно слушать сетования крестьянки.

– Куда они пошли? – спросила она Малью.

– А? – подняла та заплаканные глаза. – Кто?

– Стража.

– Так дальше, по дворам.

– Это я и сама слышала. В какую сторону? К морю или по берегу?

– Так, а кто ж их знает? Где мужики есть, всё, чать, обойдут. На берегу Исслав живет, тож, видать, заберут. Еще Брыжаки там, у них сын. Но оне справно живут, мож, и откупят. Это у нас добра – хата старая да ребятня, где уж откупаться. Охеньки, горюшко-то!

Малья снова завыла, а Зараэль, пораженная внезапной мыслью, бросилась к приготовленной для неё одежде. «С-скотина…, – скрипела она зубами, промахиваясь мимо рукава ношеной парки. – Откуп, откуп… Конечно! Куда теперь?! Кругом стража! На берег? А если они уже там? Мальчишку для гарантии? Сдался им этот щенок! Прихлопнут вместе со мной. А может, не выдаст? Еще как выдаст!!! За собственную шкуру-то! Но как же не везет!».

На минуту остановившись посреди хаты, она взглянула на хозяйку и её сына. Микось, прижавшись к ничего не замечающей матери, испуганно смотрел на южанку.

«Мальчишку? Бесполезно. Солдатне всё равно. А мне лишняя обуза. Во тьму всех!».

Подняв руку, она поддернула рукав, и в этот миг уловила далекие голоса. «Вот оно. Началось». Зараэль, забыв про то, что хотела сделать, кинулась к двери, выскользнула во двор. Крики приближались с той стороны, куда утром ушел Врацек. Южанка обежала сараюшку, и осторожно выглянула из-за угла. Обогнув заснеженный холмик, показалась первая фигура – солдат. За ним еще двое, а меж ними – Врацек. Следом из-за холма, обгоняя идущих впереди, появились еще несколько стражников, и побежали к хате.

– Живей, живей! – орал тот, что был впереди.

– Мальцов, мальцов моих не трожьте! – кричал им вслед рыбак. А солдаты тащили его под руки, то и дело поддавая кулаками в спину.

Больше Зараэль смотреть не стала. Она рванула по двору в противоположную сторону, обогнула дом, и побежала прочь так быстро, как могла.

«Только бы не пустили собак, – молилась Зараэль. – Только бы не собаки! От людей как-нибудь уйду». Постройки Врацекова двора прикрывали её от глаз преследователей, но эта временная отсрочка быстро закончилась. Глубокие следы, которые она оставляла на равнине в рыхлом снегу, не оставляли никаких шансов уйти незаметно. Далеко впереди темнел лес, но Зараэль понимала, что её заметят прежде, чем она успеет до него добраться.

Оглянувшись в очередной раз, южанка увидела, как от стены дома отделилась человеческая фигура, и, помахав руками, устремилась за ней.

– Заметили. Заметили, сволочи! – выдохнула она.

Рядом с первой фигурой появилась вторая, и Зараэль разглядела в руках стража арбалет.