Раиса Меседили - Избранное. Новеллы и стихи

Спичек у меня не было, чтобы разжечь костёр и согреть Лию. Я снял свою рубашку, чтобы подать ей и неосторожно задел её в темноте. И вдруг – пронзительный крик! Я перепугался и в сердцах прикрикнул на неё:

– Чего орёшь?

– Змея!..

– Где змея? – испугавшись, спросил я.

– Вот здесь. На моей ноге, на ступне, – тяжело дыша от страха, сказала она.

Я в потёмках нашёл её ногу, ступню и… поднял свой ремень, который спал с моих брюк, когда я снимал рубашку.

– Дура! – Выругался я. – Это мой ремень. Какая тут змея?! Здесь нет змей, – успокоил её я.

Несколько минут мы молчали. Каждый думал о чём-то своём. Тишина. И в этой тишине я отчётливо слышал дыхание Лии. Мне было жаль её. Захотелось вдруг приласкать её, обнять, прижать к себе, защитить от всего окружающего и никому не отдавать. Мне было стыдно за то, что я накричал на неё, обозвал её дурой.

Что тут такого? Она – девчонка. Испугалась. А я повёл себя как последний идиот. И первым прервал молчание:

– Прости меня, Лия! Дурак – я, а не ты! Я не знал, что ты боишься змей. Прости, что оставил тебя под дождём. Я думал, ты идёшь следом, – оправдывался я.

– Я не обижаюсь, – заговорила она. – Ты прав. Больше всего на свете я боюсь змей. И ты вовсе не дурак, а настоящий друг. Заботишься обо мне, беспокоишься, чтобы я не заболела… – сквозь сон пробормотала она.

Я понял, что она согласилась, стала засыпать, и больше её не тревожил.

Не знаю, сколько времени мы пробыли там. Но вдруг я услышал голоса вдали от нас и увидел тусклый свет. Я понял, что ищут нас, и стал будить Лию. Мы оба, теперь уже взявшись за руки, пошли навстречу голосам и свету. Приблизившись к ним, я узнал голос отца. Осветив нас фонарём, он крикнул:

– Они здесь, Омар!

И на меня сразу же обрушилось огромное количество ругательств:

– Ах ты, паршивец, гадёныш, идиот! Ты куда девчонку завёл? Что люди в ауле скажут? Что они подумают? Ты почему нас позоришь, балбес безмозглый?!

Отец метал гром и молнии. Это было похлеще разразившейся грозы. Но дядя Омар, когда увидел нас, еле сдерживался, чтобы не засмеяться. Весь наш вид, действительно, скорее вызывал смех, чем брань. Лия стояла в моей рубашке, которая была велика ей. Её мокрые после дождя волосы завивались в кудри. И вся голова была в кудряшках. Она напоминала мне маленького ягнёнка. На мне, кроме брюк, ничего не было. Ремень я держал в руках. Отец с ног до головы рассмотрел меня, насмешливо бросив:

– Герой!

И дал мне подзатыльник.

На отца я не обижался. Хотя он и бранился, держал нас в строгости, но всё-таки любил всех нас, иногда и баловал, особенно меня, как единственного сына.

За ужином много было разговоров о нашем с Лией походе в пещеру. Отец время от времени бранился, читал мне нотации, а сёстры хихикали и лукаво посматривали то на меня, то на отца. Лия молчала, ела неохотно. Ей нездоровилось. Видимо, она простудилась. Но, через несколько дней, всё обошлось, она поправилась.

Отец решил наказать меня за проступок:

– Пойдёшь работать в колхозную конюшню, будешь помогать конюху ухаживать за лошадьми. Будущему ветврачу полезно это будет. Понял?

В ответ ему я кивнул головой. Он знал, что это моё любимое занятие. Да к тому же приближалось время проведения скачек. Надо было готовить лошадей. Отец знал, что я не подведу.

И там мы были вместе с Лией. Лошадей она не боялась и очень любила их. Что-то о Лие я знал из её рассказов, что-то – со слов дяди Омара, когда невольно являлся свидетелем их разговоров с моим отцом. Я знал, что мать Лии была еврейкой, на редкость очень красивой. Дядя Омар говорил, что она похожа на свою мать и очень напоминает ему её, что он в ней души не чает. Она у него и за сына и за дочь. Никого у него больше нет, кроме Лии. Родители его умерли давно, а других родственников у него нет. А родители его жены уехали в Израиль после смерти дочери. Они хотели отнять у него Лию и увезти с собой, но дядя Омар боролся за дочь и отстоял свои права.

Лия училась в педагогическом училище. Я заканчивал школу. Мы были с ней одного возраста, поэтому легко находили общий язык. Она была интересной собеседницей, умной, знающей. Мы вместе читали Пушкина, Лермонтова, Толстого. Я многому научился у неё. Иногда она рассказывала о своих друзьях, преподавателях, об учёбе в училище. Но что-то она не договаривала, что-то скрывала. А что именно, я узнал позже.

Как-то я случайно подслушал разговор дяди Омара:

– Ну что, дочка, выбрала? Понравился он тебе? Как покажешь мне его, тогда и начнём. Время у нас ещё есть.

– Хорошо, папочка, начнём. Я почти готова.

– Ты у меня умница, красавица, – сказал в ответ дядя Омар.

Однажды рано утром меня разбудил шёпот под окном. Я прислушался, по голосам узнал Лию и дядю Омара. Они куда-то собирались. Но я этому не придал значения. Повернулся на другой бок и заснул. А во время завтрака они уже вместе с нами сидели за столом.

И так повторялось каждое утро. «Куда же они уходят по утрам?» – думал я. И решил проследить за ними. Но у меня ничего не получалось. Я так уставал за целый день, что не слышал, как звенел будильник.

Приближалось время проведения скачек. Мы с отцом и конюхом готовили лошадей. Но больше времени с лошадьми проводили наездники, которые должны были принимать участие в скачках. Лия почему-то в последние дни не появлялась в конюшне. Они с дядей Омаром оставались дома, о чём-то беседовали. Отец седлал вороного и куда-то уводил его на несколько часов.

Наконец, настал день скачек.

Многие аульчане собрались на окраине аула, где должны были проходить бега. У финиша поджидали наездников, среди которых были их сыновья, братья, мужья, племянники. В скачках принимали участие, в основном, молодые ребята.

И вот, вдалеке один за другим появились всадники. Толпа болельщиков заволновалась. Каждый переживал за своего близкого. Мы с отцом и дядей Омаром тоже переживали и за ребят, и за лошадей.

Но больше всего беспокоился дядя Омар. Мы все с замирающими сердцами ждали, кто же первым придёт к финишу и выиграет первый приз. «Жаль, что Лия не пришла, – подумал я. – Почему именно сегодня ей надо было учиться печь чуду (пирог с начинкой, распространённое на Северном Кавказе блюдо – прим. автора)?».

Всадники всё ближе и ближе приближались к финишу, обгоняя друг друга. Вдруг один из них на полном скаку вырвался вперёд, размахивая жёлтым шарфиком. Скорость вороного была бешеной.

Далеко позади остались его противники, а он рвался к финишу. Но почему у него в руках жёлтый шарфик? Где-то я его уже видел!

Расталкивая толпу со словами «Молодец, дочка!», дядя Омар оказался рядом с судьями.

Тут меня осенило. Какой же я бестолковый! Ведь это же Лия! Жёлтый шарфик! Это сигнал дяде Омару, что впереди мчится она! Вот это да!