Татьяна Славина - Черный дар. Наследник старого колдуна

– Ты нежить, ты уже – не человек.

Так успокойся, нежить, навсегда,

Как жабу успокоила навек

Кипящая, бурлящая вода!

Из другого горшка «кошка» зачерпнула горсть земли с копошащимися в ней червями:

– Земля – из могилы, и вы – из могилы.

Должны отобрать у покойников силы!

Каждый червяк удостоился поцелуя ведьмы и был отправлен в котелок. Туда же высыпали и землю.

«Ворона» подбрасывала хворост в огонь, добиваясь медленного ровного кипения варева. Она время от времени помешивала зелье большой деревянной ложкой, нюхала его и причмокивала от удовольствия. Когда жидкость в котелке упарилась наполовину, его сняли с огня и водрузили на стол.

– Ну, вот – не хватает только детских слез. Сейчас наберем их в эту мисочку – и нежити несдобровать.

Каррон увидел в руках « вороны» большую глиняную миску. Ему предстояло наполнить ее своими слезами. Мальчишка задергался на привязи, но освободиться было невозможно.

«Кошка» уже приближалась к нему с плетью.

– Что, малец, твоя задница не знакома с такой штукой? Сейчас мы это исправим.

Плетка свистнула и обожгла Каррона. На холсте рубахи выступила кровавая полоса.

– А-а-а! – невольно вырвалось у мальчугана.

– Поплачь, поплачь – авось, полегчает.

И снова свист плети.

– А-а-а! – в крике пленника сквозила ярость.

– Злые слезы – самые ценные. Молодец, мальчишка!

Каррон извернулся и укусил за палец руку, протягивающую к нему миску для слез.

– Ты кусаться!

«Ворона» так поддала ногой под зад пленника, что тот упал на четвереньки. Из угла уже подбиралась «сова» с пучком гибких ивовых прутьев. Вот она подняла руку, чтобы ударить ими побольнее.

Дальше все происходило, как в кошмарном сне. Каррон ухватился за ножку стола и дернул его на себя. Котелок с ведьминым варевом опрокинулся, окатывая кипятком и мальчишку, и его мучительниц. «Кошка», успевшая отскочить в сторону, истошно заголосила. Она видела, как замедлились движения ее сестер и мальчугана, как бледность разлилась по их лицам, как они вытянулись и замерли на полу.

– Нужно скорее избавиться и от сестер, и от мальчишки! – «Кошка» забегала по избушке. – Если они превратятся в нежить прямо здесь, у меня будут большие неприятности. Может быть, они еще живы? А если – нет? Все-таки лучше кинуть их в болото. Так надежнее.

Ведьма по очереди перетащила бездыханные тела к болоту и столкнула их в ближайшее болотное окно. Трясина благодарно чмокнула и поглотила угощенье.

Кикиморе не спалось. Который раз принималась она за свою пряжу, перебирая зеленые нити тины длинными пальцами, и тут же бросала это занятие. Ей было скучно. Она уже не единожды пожалела, что сбежала из родного уютного болота и поселилась в Сыром Логу. Что с того, что теперь она – единственная хозяйка и кочек, и трясины? Конечно, теперь никто не ругает ее за нерадивость, никто не заставляет чесать пятки Водяному, никто не покушается на самых жирных пиявок и лягушек. Кикимора вспомнила, как таскала ее за волосы тетушка-Болотница, и грустно улыбнулась. Она соскучилась даже по бесконечному ворчанию Коряжмы, по тому, как отчитывала ее болотная экономка за каждую нечаянно сломанную веточку клюквы, за каждую помятую подушку болотного мха.

Зря, выходит, она радовалась, когда нашла себе замечательное отдельное жилье? Скука день за днем затягивала в себя, как болотная трясина.

Вдруг над головой Кикиморы что-то ухнуло в топь.

– Может, лось оступился и угодил в болото? Нет, лось наделал бы больше шума. Уж он-то побился бы, потрепыхался, прежде чем навсегда скрыться в трясине. Посмотрим, кто же это пожаловал сюда?

Кикимора так обрадовалась нечаянному развлечению, что выскочила из своего убежища легче воздушного пузырька. Рядом было самое холодное место болота. Здесь со дна выбивался ледяной источник. Стоило какой-нибудь живой твари попасть в его струи, как дыхание его замирало. Это позволяло не захлебнуться жидкой грязью, какое-то время сохраняло жизнь несчастным пленникам болота.

Кикимора не раз извлекала из источника попавшее в него мелкое зверье и тащила в свое жилище. Но чтобы в этом месте трясины оказалось сразу три человеческих тела! Это было неслыханным везением.

Времени для долгих раздумий у Кикиморы не было. То, что все трое не поместятся в ее тесной коморке, было ясно и так.

– Значит, нужно оттащить их в торфяной грот, – решила Кикимора. – Там они не захлебнутся и полежат, пока я не решу, что с ними делать.

Сказано – сделано. Первым перекочевал в грот Каррон. Кикимора улыбалась, глядя на мальчугана. Какой славный! У нее не было детей, да и вообще, по болотным меркам, Кика считалась подростком – всего-то пара сотен лет были за ее плечами! Судьба Каррона была решена Кикиморой сразу: он будет ее женихом. Болотная жительница давным-давно знала, что хозяева топи родятся исключительно от союза с попавшими в трясину мужчинами. Все – кикиморы, болотницы, коряжмы и даже водяные – появлялись на свет таким образом. Вот почему ей с детства вдалбливали слова заговоров, которые могли превратить утопленника в полноправного жителя болота. Вот только утопленник должен быть особым – еще живым, еще не наглотавшимся болотной жижи.

Кики помнила, как она со своими старшими подружками часами сидела в засаде, поджидая какого-нибудь охотника или пастуха, забредшего на ее родное болото. Заманить его в трясину, очаровать болотными огнями, одурманить ядовитыми испарениями – это было непросто. И все же изредка такое случалось. Тогда кикиморы дрались за право обладания трофеем, выдирая друг другу волосы и пуская пузыри. А после счастливица уединялась с будущим женихом где-нибудь в дальнем углу болота, совершала тайный обряд, и через некоторое время выходила к соплеменникам с дитятей на руках. Судьба отца ребенка, помнится, никого не интересовала, да его и не видел больше никто.

Сидя в родном болоте, Кика, конечно, понимала, что шансов обзавестись женихом у нее мало. Сколько кикимор, болотниц и коряжм столетиями ждали своей очереди! Бывало, так и помирали, не дождавшись. В новом своем обиталище Кика страдала от скуки и одиночества, но зато шансы обзавестись женихом и положить начало новому болотному роду сильно возрастали.

Пока Кика перетаскивала в грот остальные тела, она не переставала радоваться своей удаче. Мальчишка, конечно, маловат еще, но лет через пять-шесть он обретет настоящую мужскую силу. Что значат какие-то пять-шесть лет в сравнении со столетиями одинокой жизни!

Попавшие в болото вместе с мальчишкой женщины вполне сгодятся на роль болотницы и коряжмы. Конечно, они не будут настоящими болотными жительницами, но все же с помощью особого обряда им можно придать соответствующую форму. Лишь бы пленники болота не захлебнулись, лишь бы остались живы!