Снорри Сторсон - Золото лепреконов

Красавчик читал «Новости Граданадара». Для матери он выписывал «Полезные советы домового», но сам читал только новости. Морщась от головной боли, горбун развернул колонку светских новостей. Главная новость сегодняшнего дня, выделенная крупным шрифтом, красовалась на первой странице:

«Цирк Мамаши Гретхен снова в городе!»

Ириами впился глазами в текст:

«Королевские уродцы потрясают своей уродливостью!

Всего за десять медяков в течение всей следующей седмицы жители и приезжие, бедняки и богатеи, знатные и простолюдины – все вы сможете испытать ужас и отвращение, гадливость и тошноту, величие мерзости и радость непричастности в цирке повелительницы самых уродливых человекоподобных тварей нашего славного королевства!

Спешите видеть!

Сравните себя с ними, и вы поймете, насколько ваша жизнь прекрасна!

Каждый вечер, на закате, Мамаша Гретхен ждет на Садовой площади с распростертыми объятиями вас и ваши деньги!».

Тон объявления был, мягко говоря, вызывающим – зазывалы перестарались, но горбуна это не волновало, он понял главное – Гретхен раскроет свои объятья, по меньшей мере, на седмицу, а может, и на гораздо больший срок, если он все правильно сделает. И карлик, несмотря на болезненное состояние, решил отправиться на представление сегодня же. Он взял говорящую трубу и попросил связного смаргла связать его с кассой цирка. Смаргл зевнул и затараторил что-то свое, жаргонное. Говорил долго, хихикал и шепелявил, пока Ириами не зашипел на него, брызгая слюной.

Смарглы, существа эльфийского происхождения, распоясались вконец. Обладая монополией на переговорное дело, они могли позволить себе выпендриваться как угодно. Только маленькие смарглы соглашались проводить в переговорных трубках всю жизнь, мало того, только они умели читать мысли друг друга и мгновенно подражать голосам звонивших. Большую часть времени, нажравшись вином, связной смаргл спал, а когда требовались его услуги, он просыпался и, недовольно ворча, устанавливал телепатическую связь по заданному адресу. На самом деле, связь эту он устанавливал мгновенно, но всегда делал вид, что ему нужно время, предпочитая всласть поговорить с сородичем на «той стороне» говорящей трубы – так для краткости назывались замысловатые домики смарглов, оканчивающиеся конусом-трубкой. Смарглы жили внутри, там же спали и оттуда устанавливали связь. За услуги связного смаргла его нужно было поить: в специальное отверстие заливался напёрсток хереса или медовухи – и смаргл устанавливал связь. В последнее время смарглы обнаглели вконец. Спрос на них возрос, а нравы самих смарглов ухудшились. Теперь они требовали уже не один наперсток вина в день, а целых два. «Того гляди, совсем на шею сядет. Придется ему тут, в этом „аппарате“, ванну из вина приделывать!» – подумал Ириами, злобно нахмурив брови. Пока что окрики действовали, смаргл пугался, но уже не так сильно, как раньше.

Заказав билет на вечер, горбун хотел отложить трубку, но смаргл остановил его вальяжным мурлыканьем:

– Три наперстка и сыр.

– Не понял?

– Теперь будет три наперстка и сыр, – повторил смаргл и демонстративно захрапел.

– Что б ты залился своим хересом и утонул! – воскликнул карлик, кидая трубу.

– А неплохо было б… – прилетело в ответ.

До представления было еще далеко, впереди ждал нелегкий день, полный дел. Но впервые в жизни Ириами ждал вечера с таким нетерпением. К обеду он уже ненавидел все и всех, но клиенты словно взбесились. Никто ничего не закладывал, все отдавали долг. В этом был какой-то тайный смысл. Горбун вспомнил о герцогине и испугался. Совершенно абсурдно испугался того, что она тоже сейчас войдет в дверь и вернет ему золото. И тогда он будет плакать уже не над Слезами Бо, а по ним… Задрожав всем телом, карлик забрал золото у очередного неудачника, нервно спровадил его и закрыл дверь перед носом следующего посетителя, повесив табличку с надписью «Обед». Но обедать он не стал – ещё подташнивало. Поднявшись к себе наверх, горбун смотрел на Слезы Бо, пока головная боль не прошла. Настроение чуть-чуть улучшилось, но нестерпимо зачесался горб. Чесалось настолько сильно, что Ириами уперся спиной в дверной косяк и елозил туда-сюда до скрипа в костях. Вполне возможно, он расчесал горб до крови, но стало легче. Нацепив парадный сюртук и подвязав шикарную бабочку, горбун спустился к матери и попросил ее поработать за него.

Мать жила в коморке на первом этаже. Это была серая невзрачная женщина без возраста. Она жила одна, всегда одевалась в черное и почти ни с кем не общалась. Соседи неплохо относились к ней, здоровались, но не более того. Ни подруг, ни друзей у нее не было. Отца Ириами совсем не помнил: тот умер, когда карлику было не больше одного цикла. Мать никогда не говорила ни о его смерти, ни и о нем вообще, а Ириами было все равно, он не расспрашивал. Со смерти мужа мать Ириами не снимала траур. Иногда горбун думал, что она носила траурную одежду не только по отцу, но и по себе, по своей жизни, да, наверное, и по самому Ириами. Почему ему так казалось, он не понимал, но отделаться от этих мыслей был не в силах. В детстве Ириами слышал от матери только ласковые слова, она никогда не ругала его за все те гадости, которые он совершал. И, хотя горбун с младенчества отличался нравом мерзким и жестоким, мать всегда вступалась за него, вытаскивала из бесконечных потасовок и окружала заботой. Она любила его или, по крайней мере, делала вид, что любит, но горбун ей не доверял, как не доверял на свете ни одной живой душе. И, хотя мать не давала ни малейшего повода, горбун всегда сомневался в искренности её слов и с подозрением относился к ласковому голосу, доброму взгляду и похвалам в свой адрес. Она хвалила его много и часто, по любому поводу и без повода. И чем старше и уродливее он становился, тем больше она хвалила его. Ириами вырос в контрастной атмосфере уличных насмешек и материнской любви. Со временем соседи к его уродству привыкли и смеяться перестали, а с тех пор, как он завел ломбард и сделал состояние, даже слегка лебезили перед ним. Но мать, конечно же, не переставала ни любить, ни хвалить его, и карлик, так и не поверив в ее любовь, старался видеться с ней как можно реже, умудряясь избегать общения под одной крышей. Так и повелось, что обедали вместе раз в седмицу, а по праздникам горбун выводил мать погулять или на представление заезжих бардов. Иногда он доверял ей вести дела, но только в крайних случаях, очень редко. Сегодня был один из таких редких случаев. Ириами решил не работать после обеда, несмотря на обилие посетителей. У дверей конторы собралось несколько человек, готовых ждать окончания перерыва прямо здесь. «Почему-то я уверен, что все они хотят забрать свои вещи…», – подумал горбун, выходя с черного хода.