Сергей Росстальной - Междумирье

– Руслан, ты должен идти туда, куда тебе предназначено, и делать то, на что ты способен, а не то, что приходится делать из-за меня. Я тоже не хочу с тобой расставаться… И мы не расстанемся! Учись, утвердись в жизни! Устройся! Надо уметь ждать! Я это понимаю. Я буду ждать. Да, это, как обычно… Все так говорят… Многие говорили… Мы же сможем регулярно видеться! Было бы желание. Это же не на другой планете. Это правильный путь, Русь. Зато потом мы не будем жалеть, что не устроились в жизни. Знаешь, когда-то наступит этап, когда это будет твоей опорой, и эту опору надо делать сейчас.

– Ты правильно говоришь, Василиса, – сказал Руслан, и ласково погладил её руку, – Ты же Василиса – Василиса Премудрая. Да, так и должно быть. Если мы оба это понимаем, то для нас это не будет проблемой. Я буду учиться дальше.

– Ну, вот, – улыбнулась она, – мы, как всегда, поняли друг друга. Значит, дело пойдёт. Я бы не простила себе, если бы оставила тебя в Дубове!

– Мы живём в современном мире, – ответил Руслан, – где никто нигде не остаётся пожизненно. Самолёты, поезда, автобусы… Мы доступны друг другу всегда. Было бы желание.

– А желание есть, – тихо сказала Василиса.

– Какое? – вкрадчиво спросил Руслан.

Василиса засмеялась, и вместо ответа поцеловала его. Он обнял её, и, не спеша, стал целовать её в губки, словно обследуя: верхняя губа, нижняя, уголки рта. А она гладила его волосы.

– Не могу остановиться… – сказал он, – Правда, Вась, не могу…

Тогда она прикрыла его рот ладошкой, и сказала:

– Спать будем. Как тогда, у тебя…

Руслан почувствовал облегчение. Она сама привела его в свою комнату, и в отношении девушки это можно было расценивать очень многозначительно, но он расценил единственно верно: она ему очень доверяет. Он сам не желал её доступности, и в то же время, конечно, хотел её. Хотел обладать ею всей, а не только тем, что видят глаза и трогают руки, и уж если получить её тело, то получить заслужено. Но никакой заслуги, достойной Василисы, он за собой ещё не видел, и не смел нарушать неприкосновенность любимой.

– Мне тогда очень понравилось спать сидя, обнявшись, – сказала она, – но, может быть, тебе неудобно? Это мне-то было хорошо…

– Василисушка, ты меня выгнать хочешь? – засмеялся он.

– Нет, нет, нет, нет!

– Мне было очень хорошо, поверь.

– Всё равно, раздвинем диван. Хочешь, раздевайся, неудобно ведь всю ночь в одежде.

– Я рубашку сниму. Точно, неудобно будет.

Они раздвинули диван, и Василиса выключила настенный светильник. Она устроилась на диване калачиком, а Руслан обнял её сзади, окружив своим телом. Она взяла его руку, и прижала к своей груди. Он слышал, как стучит её сердце. Она слышала его сердце.

С утра, в кабинет заведующей детским садом зашли те же две представительницы службы социальной защиты, что были и в прошлый раз. Но с ними были ещё трое: высокий мужчина с надменным лицом, женщина, и полицейский.

Поздоровавшись, одна из социалок сказала:

– Мы забираем детей Лебедевых. Забираем сейчас, вызовите их.

– Куда забираете? – совершенно автоматически спросила заведующая.

– Они переходят под опеку службы соцзащиты, – ответила социалка, – вы же инструктированы были: выполнять распоряжения Департамента соцзащиты, сообщать о фактах. О фактах вы сообщили.

– Ах, да, – рассеяно ответила заведующая, – Так у них же родители есть, с родителями решайте этот вопрос.

– Ещё раз напоминаю: обязаны выполнять распоряжения Департамента соцзащиты.

Заведующая уже давно была проинструктирована по поводу взаимодействия с Департаментом, и знала, что не имеет права скрывать ставшие ей известными факты нарушений прав ребёнка и его безопасности. Но ей в голову не приходило, что распоряжения Департамента, которые она обязана выполнять, могут быть такими – отдать кому-то ребёнка прямо из детского сада.

– А как же родители? Что им сказать?

– Адресуете их к нам. Так где дети? Они, вообще, сегодня в детском саду?

– Я ещё не знаю с утра. Их принимают воспитатели. Я сейчас позвоню.

Заведующая позвонила в обе группы и выяснила, что Сева и Людмилка на месте, и распорядилась немедленно привести их, одетых, в кабинет.

Пока она звонила, надменный мужчина надменно говорил, через женщину-переводчика, обеим социалкам:

– Детей нужно было забирать сразу! Как так можно!? Вас же учили! Почему их забирают только сейчас? Забирать детей можно сразу, по факту установленных нарушений! У нас именно так и делают. Суд – это вторично, когда мы решаем вопрос защиты ребёнка. Сначала – защитить ребёнка, а потом уже суд примет взвешенное решение о его полноценной и гарантированной защите. Защитить ребёнка и принять решение о его защите – это слишком разные вещи! Ребёнок может погибнуть, пока вы примете такое решение! Вот поэтому и существует Инструкция! Инструкция вас защищает, понимаете? Вы действовали по инструкции, и всё! О, эти русские… это не переводите.

Мужчина был норвежец, штатный сотрудник Барневарн – норвежской службы защиты детей. В Россию был командирован для обмена опытом, а точнее, для передачи и внедрения опыта по организации службы защиты детей от произвола общества.

Привели одетых детей. Социалки заулыбались, и сказали детям, что повезут их сегодня в другой детский садик. Дети заволновались. Их вывели, и все сели в полицейскую машину. Машина уехала, а в кабинете остались только заведующая и два воспитателя из групп Севы и Людмилки.

– А что сказать их маме, Лидия Григорьевна? – спросили воспитательницы.

– Детей забрал Департамент соцзащиты, – сдержано сказала заведующая, глядя в окно вслед уезжающей машине, – Пусть обращается туда.

Когда воспитатели вышли от заведующей, одна из них, Вера Витальевна, из группы Людмилки, сказала:

– Надо же матери позвонить! Как же так? Жень, позвонишь?

– А разве они сами не позвонят?

– Но, Жень, мама ведь их нам отдавала, а не им – спрос с нас!

– Да, ты права. А Григорьевна, похоже, не собирается ей сообщать. Это как же: иди сама ищи?

– Жень, позвони!

Обе воспитательницы были людьми прежней традиционной школы отношений с родителями и детьми. Для них главными и единственными представителями ребёнка были его родители – мать и отец. В их сознании, вся ответственность за ребёнка была только перед его родителями. На специальном семинаре воспитателей учили, что родители гораздо чаще могут становиться источником угрозы для ребёнка, чем другие представители общества, по той причине, что родители имеют возможность чаще и ближе бывать с ребёнком. Эта выдумка почти не закрепилась в их головах, настолько она была необычна, и родители, по-прежнему, воспринимались воспитателями как главные покровители своих детей. Поэтому они не могли не сообщить о случившемся Елене, матери Севы и Людмилки.