Сергей Росстальной - Междумирье

Директор детского дома Артур Гусич был очень недоволен тем, что господин Бьёрк Инвик берётся распоряжаться воспитанниками, словно директор он. Но Гусичу от вышестоящего начальства было спущено распоряжение «перенимать опыт», и Бьёрк, по определению, был опытнее, и его предложения – это решения. Гусича смущало, что он именно «перенимает опыт», а не сотрудничает. Вот его коллега из Макаровского детдома, директор Л. А. Зуева, сотрудничает с международными попечителями детей, а не перенимает опыт, поэтому имеет некие премиальные проценты за каждого устроенного сироту. Гусич, конечно, тоже когда-то «дорастёт» до этого, но сначала надо, неизвестно как долго, «перенимать опыт». А пока он будет «перенимать», этот Бьёрк успеет, исключительно от своего имени, пристроить за бугром несколько детишек. Вот сейчас в детдом поступила парочка здоровеньких ребят с благополучными документами, и их уже готовы забрать. Это Бьёрк их привёз, он и отправит. А Гусич тут чисто технический функционер, который их здесь содержит и приводит в чувство (дети только из семьи).

Что? Кто там пришёл? Мать этих Лебедевых? Ничего себе! Как она здесь оказалась!?

Гусич был вынужден разрешить, и в его кабинет вошла молодая женщина. Директор уже был нервно напряжён и готов был принимать скандал, но, увидев вошедшую женщину, он не смог не заметить, как она красива. Такое Артур Гусич подмечал всегда, при любых обстоятельствах. Перед его глазами пролистались лица и личики всех воспитательниц и учительниц, которые работали в детдоме, и он нашёл, что вошедшая дама намного превосходит их всех по привлекательности. Чёрт, и вот с ним-то она любезничать и не собирается!

– Здравствуйте! Я Елена Лебедева! – поспешно представилась женщина, – В вашем детском доме мои дети – Всеволод и Людмила!

– Здравствуйте… С чего вы это взяли? – растеряно ответил директор, – Да, кстати, Артур… Гусич.

– Я знаю, что их перевезли сюда!

– Кто вам мог такое сказать? Присаживайтесь.

Елена понимала, что нельзя выдавать свои источники информации.

– Работники соцслужбы рассказали! – не моргнув глазом ответила она.

– Они не могли рассказать!

– Но я же здесь!

Пусть теперь этим работникам дадут чертей! Может быть, уволят – они того заслуживают, детокрады!

Гусич озадачено замолчал. Очень неприятно пререкаться с такой красивой женщиной.

– Ну, ладно, а что вы хотите, э, госпожа Лебедева?

– Я хочу увидеть своих детей.

– Это невозможно. Вы не имеете права контактировать с ними, без дозволения органов опеки.

– Как это? Я мать!

– Гм. Ваша роль матери может давать вам преимущество при определённых условиях, но вы сами, своими действиями, усугубляете своё положение, и ваша роль матери, в данном случае, становится именно вашим минусом.

– Не поняла?

Так, словесная казуистика начинает действовать. И Гусич продолжил:

– Да вы присядьте, Елена. Понимаете, ребёнок ценен для общества. А вы думаете, что только для вас. Вы – биологическая мать, только и всего. Вы получили право владеть ребёнком, по сути, просто так, природа такая. А вот общество получило это право своим трудом и заботой. Таким образом, общество, через спецорганы, действующие от имени общества, имеет преимущественное право на определение судьбы ребёнка. Ваше право матери общество не отрицает, но не ставит выше права общества, и если вы биологическая мать, то вам придётся просто показать обществу, что вы правильно обращаетесь с детьми этого общества, и всё – живите себе вместе.

Елена перевела дух и села на стул.

– И когда это произойдёт? – спросила она.

– Хм, дело в том, что вы сами уже усугубили своё положение, как я уже сказал. Вы появились здесь. Вас не вызывали. И вам не сообщали о местоположении детей, и это запрещено делать. Но вы узнали, где они. Знаете, как это называется? Преследование. Вы их преследуете.

– Что!?

– Суд именно так расценит ваши действия – если узнает о вашем визите. Я обязан сообщить об этом. Я буду привлечён к ответственности, если не сообщу об этом.

У Елены всё затряслось внутри. В груди начал сжиматься комок, готовый вырваться рыданием. Гусич догадывался об этом.

– Елена, – сказал он доверительно, – давайте встретимся за пределами этого кабинета, и обсудим, как мне безопасно НЕ доложить о вашем визите. Мы поговорим и обсудим, что мы с вами будем говорить, когда меня будут допрашивать на этот счёт, чтобы наши показания потом совпадали. И тогда я уверено промолчу о вас. Повторяю, ваше появление здесь будет расцениваться, как некий экстремизм, а это совсем не в вашу пользу, и лучше, чтобы об этом не знали. Но вас здесь уже видели сотрудники. И теперь нам надо придумать согласованное объяснение.

– И что? – растерянно спросила Елена.

– Давайте встретимся в каком-нибудь уютном месте, не деловом, после десяти вечера. Что бы решить вопрос, нам хватит времени до утра. Здесь мы не решим ничего – вам нельзя сейчас здесь надолго задерживаться.

– Где? – строго спросила она.

– Давайте в ресторане гостиницы «Селена».

– Когда я увижу своих детей?

– Увидите, – мягко сказал Гусич, – Я же вам и сообщу, когда. Будете поддерживать со мной связь, и я вам сообщу. Как поддерживать связь мы договоримся при встрече.

Елена была растеряна. Соглашаться на предложение этого подлеца она не собиралась, но в его руках её дети, и её отказ может порвать последнюю ниточку связи с детьми. Он ведь понял, что их выследили, и пока это далось легко. Дальше он примет меры, чтобы детей стало невозможно найти. Она согласится, чтобы протянуть время.

– Хорошо, – вздохнула Елена, – но… завтра. У меня сейчас встреча с адвокатом, по этому делу. И, скорее всего, надолго. На связи будет муж. Завтра…

– Ну… ладно. Но если освободитесь до десяти, тогда позвоните вот по этому номеру.

И Гусич протянул Елене очень простенькую визитку: красная карточка с номером телефона.

– А если нет, тогда завтра точно.

Елена взяла карточку.

– Вы что, не можете показать мне детей? – спросила она.

– Это не в моём праве, – развёл руками Гусич, – они находятся под юрисдикцией службы социальной защиты. А они запретили это делать.

Подавленная, Елена вышла из детдома и дошла до машины, которая стояла за квартал от него. Она молча села в салон, возле сестры. Руслан и Василиса молча посмотрели на неё.

– Я видела директора, – наконец сказала Елена, – Эта сволочь предлагает мне интим, за то, что он никому не скажет о моём посещении.

И Елена рассказала все подробности встречи с директором Дубовского детдома. Некоторое время все задумчиво молчали. Молчание нарушил Руслан:

– Я понял вот что. Что бы там директор не говорил, но он не имеет никакого интереса отдавать детей. Он заинтересован в том, что бы дети остались у них. Он участник в этой системе, он потому и поставлен директором, этот подонок. Воспитательский коллектив детдома может от него отличаться. Мы с Василисой тут разговаривали, надо установить наблюдение за детским домом, потому что детей могут вывезти и отсюда. Но за детдомом наблюдать сложнее, чем за больницей. Хорошо бы иметь связь с персоналом. Я уже Зайцу позвонил, и рассказал про нашу ситуацию. Заяц сказал, поможет, чем сможет.