Сергей Росстальной - Междумирье

Василиса молча положила голову на плечо Руслана и всхлипнула. Он взял её руку и накрыл своей ладонью.

– Мой отец завещал мне немаленькую сумму денег, – продолжал Руслан, – Согласно завещанию, я получаю эти средства в случае создания семьи. Итак, мы сможем продемонстрировать комиссии, или что там у них, удовлетворительную материальную состоятельность. Кроме того, у Василисы трёхкомнатная квартира, а у меня двухкомнатная – по жилплощади отличный показатель. Ходатайство об усыновлении вряд ли будут рассматривать те юристы, которые сегодня нас судили, так что мы не будем узнаны как «фигуранты дела». Фамилия Хромов на суде упоминалась эпизодически, и её тоже вряд ли вспомнят. Мы хорошие кандидаты в усыновители.

– Ты смелый мужчина, Руслан, – тихо сказала Василиса, – Ты готов перекроить свою жизнь, хотя имеешь очень широкий выбор…

– Она уже перекроена, Василиса, четыре месяца назад. Поверь, я мечтаю вечно быть с тобой!

Елена, впервые за это время, улыбнулась.

– Вы ни в чём не виноваты, но вы же и причина всего, – сказала она, вставая, – Наверное, это путь, который надо пройти.

Она подошла к Руслану и поцеловала его в щёку, так же, как это делает Василиса.

– Спасибо, Русь, – сказала Елена, – Василиса, что ты скажешь?

– Я согласна, – тихо ответила она, закрыла глаза и прижалась лицом к щеке Руслана.

Он обнял её за плечи.

– Я вызвала Игоря, – сообщила Елена, – он будет через несколько дней. Апелляцию будут рассматривать уже с его участием.

Плесковы явились очень быстро. Принесли все документы и отдали Гусичу пачку копий, а так же две пачки денег по 100 000 рублей в каждой. Гусич вручил им, уже оформленные для них, документы на детей. Плесковы попросили собрать детей немедленно.

Сборы были нехитрые – одна сумка вещей на двоих. И об этом уже знала Марина. Выполняя Димкино задание, она смогла получить доступ в специальный реабилитационный корпус, где сейчас находились Лебедевы. Для этого ей пришлось пофлиртовать с физкультурником, который был вхож во все подразделения детского дома, поскольку дружил со всем женским коллективом очень близко. Узнав, что детей уже сегодня отправляют из детского дома, Марина немедленно позвонила Диме, а он позвонил Руслану.

Сева и Людмилка снова оказались вместе, в какой-то опрятной комнате с игрушками на полках. До того их держали порознь, на разных этажах здания. Один раз, когда Людмилка плакала, ей дали успокоительное. Причём спросили, как ей дать: таблеточкой, или укольчиком? Ненавязчивый такой намёк на жёсткие меры. Поэтому, когда она снова увидела Севу, она даже побоялась заплакать от радости. Обнявшись с сестрой, Сева спросил:

– Людмилка, тебе сказали, что у нас будут новые родители?

– Да. Кто это? И где наша мама?

– У нас не может быть новых родителей! – ответил Сева, – У нас и так есть мама и папа. Врут они всё!

– Мне тёти говорили, что мы с тобой всегда будем вместе, если у нас будут новые родители.

Детей специально держали раздельно, чтобы «новые родители» стали для них благодетелями, которые их соединили.

В это время, на первом этаже реабилитационного корпуса, инструктор-психолог консультировала Плесковых, как вести себя именно с этими детьми, что нужно делать, что бы поскорее найти с ними общий язык. Она проходила курс обучения по этому вопросу в Европе и в Москве.

– Извините, – сказал Плесков, морщась, – но у них ведь есть родители, не так ли? Кто они и где?

– Фактически, только мать, – ответила психолог, – отец подолгу в отъезде. Эти дети очень склонны доверяться другим людям, воспользуйтесь этим.

– Так кто же родители? – спросила Плескова.

– Люди нормальные, не сомневайтесь, без дурной наследственности. Семья культурная, привычки благополучные. Подмечайте это, и всегда хвалите детей за все проявления благополучного и благоразумного поведения.

– Это очень хорошо, – сказала Плескова, – но хорошо бы, так сказать, заочно познакомиться с этими людьми с хорошей наследственностью, как вы выразились.

– Я не знаю этих людей, – ответила психолог, – только со слов детей, это ограниченная информация, к которой имеет доступ очень узкий круг людей. Дети могут рассказать сами о своих родителях, но я не советую их об этом просить – это очень затруднит отвыкание.

В сопровождении психолога Плесковы пошли знакомиться и забирать детей. Они поднялись на третий этаж, и вошли в комнату, где дети Лебедевых ждали своей участи.

Сева и Людмилка сидели на скамеечке в комнате ожидания и уже молчали, ни о чём не разговаривая, когда за дверью послышались шаги. Дверь открылась и в комнату вошла та самая тётка-психолог, которая все эти дни промывала им мозги, и ещё двое – девушка и молодая женщина.

Женщина и девушка были одеты в одежду, напоминающую походную экипировку: обе были в штанах и лёгких подпоясанных куртках светло-зелёного цвета, из грубой ткани, вроде холстины. На ногах у них были мягкие кожаные ботинки со шнурками, напоминающие мокасины. Русые волосы у обоих охвачены пояском и заплетены в косы. У женщины на плече висел небольшой коричневый рюкзак, а у девушки – кожаная сумка на ремне.

– Здравствуйте, – тихо сказала детям девушка.

– Здравствуйте, – так же тихо сказала женщина.

Удивлённые дети молчали.

– Детки, – улыбаясь, сказала психолог, – это Валентин Валерьевич, – и она указала на девушку.

Девушка улыбнулась и подмигнула детям.

– А это Мария Кирилловна, – психолог представила женщину, – или Маша.

Дети напрочь потеряли дар речи.

– Мы немножко посидим наедине и пойдём, – сказала «Валентин Валерьевич» психологу.

– Да, да, конечно, Валентин Валерьевич, познакомьтесь. Я буду в коридоре.

И психолог вышла.

Когда дверь закрылась, странные гости подошли к детям поближе и присели перед ними на корточки, ласково улыбаясь. У обеих, и у девушки, и у женщины, были совершенно одинаковые глаза.

– Мы вас знаем, – доверительно сказала женщина, – ты Сева, а ты Людмила. Мы знаем вашу маму и вашего папу. Но сейчас мы не можем вас отвести к ним. Сейчас мы можем только увести вас отсюда. Если вы не уйдёте с нами, вас заберут другие люди. И никогда не вернут.

– Так вы хотите отдать нас маме и папе? – обрадовались Сева и Людмилка.

– Тихо! Хотим. Но этого никто не должен знать, иначе нам не позволят это сделать. Сейчас мы все уйдём отсюда. Не надо с нами разговаривать. Просто идите с нами. Но если что, то я – «Валентин Валерьевич», а она – «Мария Кирилловна».

Они поднялись, и дети тоже встали со скамеечки. Девушка взяла сумку с их вещами, и все направились к двери.

За дверью их ждала психолог.

– Севочка, Людочка, вы познакомились с Валентином Валерьевичем и Марией Кирилловной? – спросила она дружественно у детей.