Ирина Лем - Между нами, вампирами

«Как в могиле», – шевельнулось предчувствие у Франсуа. Ни камин, ни свечи не горели. Лишь полная луна – неприветливая, отчужденная, освещала комнату через проржавевшие решетки узкого, островерхого окна. Там стоял Жерар и, склонив голову, смотрел на что-то в собственных руках. Его фигура, облитая голубым лучом, создавала растянувшуюся по полу тень, которая была чернее остальных предметов и выглядела скорбно. Войдя в комнату, Франсуа не решился наступить на нее, обошел стороной и остановился поодаль.

– Иди сюда, – сказал отец, не поворачиваясь.

Когда сын подошел, Жерар протянул миниатюру в овальной рамке с цепочкой и спросил:

– Знаешь, кто это?

В нежном лунном свете Франсуа разглядел юную девушку с божественно красивым лицом и человечески добрыми глазами. Ее взгляд поразил: страдающий и одновременно извиняющийся. Будто девушка заранее просила прощения. За то, чего не совершала. Или совершила – ненарочно. По незнанию. По приказу судьбы. Оставила самое дорогое – ребенка без материнской заботы и ласки. Преступление, невозможное простить.

– Знаю, – кивнул Франсуа.

Он никогда не видел ее, даже на портретах, но сразу узнал. Внутренним чутьем, подсказкой крови. Сердце подскочило, загнанно затрепетало и заныло. Не физической болью, а тоской, затяжной, трудновыносимой. Будто воткнули меч в самую душу Франсуа, и оставили, потому что если вынуть – умрет на месте, а если оставить – будет мучиться, но жить.

Это была трагедия всей его молодой жизни. Франсуа вырос без любви – материнской, отцовской. В детстве страдал, плакал тайком в постели, с головой накрывшись одеялом. Молился усердно, упрашивая Бога вернуть маму, которую представлял легким летним облачком на небе и любил безмерно. Вопросов не задавал – где она, отец не рассказывал. Жестокий был. Не жалел, не утешал.

Жадно и всегда напрасно ждал он от отца малейшего знака приязни, хоть мягкого прикосновения, хоть холодного поцелуя на ночь. Так и не дождался.

Подростком задумывался: почему именно ему так не повезло? Плакал реже, но горше, печаль проглатывал вглубь. С годами стало казаться – так надо, разумеется само собой, должен терпеть молча – он же мужчина и рыцарь. Сердце успокоил уговорами, мятущемуся уму нашел применение – увлекся религией, до фанатизма.

Заинтересовался героической историей прошлого. Спрятался в книги про подвиги первых крестоносцев, воинственных отечественных монархов, стремившихся объединить слабые, разрозненные княжества в могучую страну. Мечтал поскорее стать самостоятельным, перестать жаждать родительской любви. Заняться взрослыми делами: балами и турнирами, военными походами и охотой на лис.

Он знал про себя, что вампир, но вскользь, незаостренно. Воспринимал, как нечто естественное – передающееся по наследству качество характера или навык к профессии: кто-то плотник, кто-то кузнец. А Франсуа – вампир. Практического применения или выгод не успел испытать, не задумывался как-то. Не имел нужды. Внутренне догадывался – знание и навыки придут сами собой, когда созреет время.

Однажды отец коротко просветил его насчет законов и сверх-возможностей:

– Члены вампирского рода живут вечно и разделяются на три категории. Они враждуют между собой. Есть вампиры агрессии: едят людей, когда захотят, всех подряд, не разбирая, в том числе – женщин, детей. Могут на своих напасть с голоду. От них отбиться просто – дашь в зубы, он поймет, отстанет. Пойдет искать более легкую добычу. Есть вампиры-каннибалы – питаются только своими, чтобы перенять силу, властвовать над миром. С ними будь осторожен. Если встретишь, обязательно придется драться. Если он победит, ты умрешь. Если ты – твоя жизнь укоротится наполовину, потому что истратишь много сил.

– Половина вечности – это сколько? – спросил Франсуа осторожно, боялся – отец рассердится, что перебил.

Жерар не рассердился. Терпеливо объяснил:

– Это значит: если встретишь еще одного каннибала и убьешь – умрешь вместе с ним. Не победишь – погибнешь в его пасти. Но не бойся. Такие редко встречаются. Они друг друга почти извели.

Мы – вампиры баланса. Наш род неагрессивный. С другими вампирами за превосходство не боремся, избегаем междоусобных стычек. Подчиняемся Высшему закону, состоящему из нескольких правил. Запомни хорошенько, Франсуа. Обычные люди не должны догадываться о нашем существовании. Если кто-то случайно узнает, немедля того уничтожь.

– Почему? – рискнул опять спросить Франсуа.

– Потому что это сверхъестественное знание, которого не выдержит человеческий мозг. – В более подробные объяснения Жерар вдаваться не стал. – Кроме вечной жизни, имеем другие преимущества, которые ты освоишь самостоятельно позднее. Одно из них – мы рождаем детей только когда захотим. Если бы это происходило как у людей – без участия сознания, вампиры расплодились бы и съели человечество, а потом друг друга. Такого Высший закон не должен допустить. Запомни еще одно правило. Когда настанет желание подпитаться свежей человеческой кровью, выбирай кого похуже: никчемных людишек или преступников. Хороших убивай только в честной драке. А подонков истреблять – двойная польза: тебе и человечеству. Потому баланс.

Больше к той теме не возвращались.

Странно – Франсуа не ожесточился сердцем, не возненавидел отца за нелюбовь. Чувствовал, что тот к нему не совсем равнодушен, иначе не стал бы приглашать мастеров военного дела и лучших учителей для общего образования. Франсуа видел – отец сам страдает, и в душе давно его простил. Он бы и полюбил его, да не знал, как это делается.

Глядя на медальон с портретом матери, подумал: именно такой, одновременно святой и земной, он себе ее представлял…

– Последнее, что могу тебе сказать, сын. Если когда-нибудь встретишь девушку, которую полюбишь так, как я люблю твою маму, не раздумывая, подари ей вечность. Только сначала спроси – готова ли она ее с тобой разделить.

– Почему ты говоришь так, будто собрался… умереть?

– Я собрался.

– Это же невозможно!

– Возможно.

– Но мы, вампиры, не умираем по своей воле.

– Умираем. Ну… почти. Слушай внимательно, Франсуа. Не осуждай и не огорчайся. Попробуй понять. Когда ты родился, я потерял самое дорогое. Я обиделся на тебя, но нашел силы жить дальше. Выполнил свой отцовский долг, научил тебя тому, что необходимо. Всему остальному научит жизнь. С сегодняшнего дня считаешься взрослым. Я тебе больше не нужен, а жить бесцельно не могу. Ухожу в могилу по собственному желанию. Я давно готовился: не поддерживал силы свежей кровью, потому скоро войду в полумертвый транс. Похорони меня рядом с женой в каменной гробнице в родовом склепе и никогда не открывай. Это моя последняя воля. Обещаешь?