Елена Булучевская - Мир меняющие. Книга 1. Том 2

Дневные светила достигли апогея, о чем возвестил верховный астроном. Он стоял немного поодаль от остальных кастырей. Верховная повитуха, шедшая с той, которая обнаружила царенка, сдвинула рычаг на черной коробке – этому устройству так и не придумали никакого другого названия за все время службы. Коробка воспроизвела слова древнего проклятия, которое слово в слово должен повторить новорожденный, если ему суждено стать Примом. Проклятие прозвучало так, как и должно было. На преддворцовой площади воцарилась тишина – кто-то в толпе уронил кошель – и все услышали звон упавших монет в нем; где-то вдалеке всхлипнул ребенок – и это тоже было слышно всем. Не каждый день случалось такое событие, некоторые успевали родиться, возмужать, наплодить потомства и умереть, так и не застав смены Примов. А тут – такой случай выдался. Прима подняла ребенка, который становился теперь ее сыном, высоко вверх на вытянутых руках, которые, несмотря на кажущуюся хрупкость правительницы, легко вознесли пухлого младенца и удерживали его столько времени, сколько потребовалось для свершения церемонии. Шесть кастырей прошли мимо, каждый по-своему благословляя божественного ребенка. Смертные родители царенка в этот момент переставали быть таковыми, словно забывая о существовании отданного ребенка. Никто и никогда не узнавал, кем были эти смертные, что с ними происходило далее, кроме господ из Тайной канцелярии – тех самых, с бегающими глазками – свободнорожденных, работающих на весовщиков, незаметных в толпе. Этих подручных по именам и в лицо никто не знал, но они были – информация, быстрота реагирования и кажущаяся вездесущность детей Веса зависела именно от этих безликих. Шестерка кастырей выстроилась за Примой, которая теперь могла прижать мальчика к груди. Прим, становящийся отцом, подошел к своей супруге, и они вместе произнесли памятный диалог. Прим-отец звучным голосом возгласил:

– Жена моя, дитя это объято ужасом и принесет нам только ужас, нужно лишить его жизни. И лишить ушей, чтобы его душа не смогла вернуться и пройти тропой времен в Мире.

Потом вступала Прима:

– Муж мой, дитя не может быть виновно в том, что оно напугано. Убей меня, но оставь его в живых. Возьми мои уши, но не тронь его.

Затем Прима передала ребенка его отцу, что она и сделала, как и много правительниц до нее. На этом сама церемония признания ребенка родителями заканчивалась. Черная коробка, свидетельница произнесенного заносилась в реестры весовщиков и пастырей, потом записи из нее переписывались слово в слово, заверялись печатями всех кастырей, и отправлялись на вечное хранение в монастырь, название и местоположение которого было тайной.

Примы и кастыри теперь должны были отвечать на вопросы, которые подготавливались в течение всей жизни многими жителями Мира, с пустяковыми вопросами никто не подходил, осознавая серьезность происходящего. Те, кому не о чем спрашивать, отправились продолжать праздник на площади и улицы города. Осталось довольно-таки много народу, которые образовали некое подобие очереди. Стояли спокойно и тихо, каждый из просителей был погружен в свои мысли, не мешая соседям. Лентина, Селена и дети оказались где-то в середине очереди, все еще закутавшись в плащи, хотя становилось нестерпимо жарко. Господа с шустрыми глазами сновали мимо очереди, оглядывая быстрыми, почти незаметными взорами каждого просителя. По обычаю, даже преступник, заслуживший казни, мог задать свой вопрос Примам в такой день, оставшись неприкосновенным. Но девушки решили на всякий случай подольше сохранять инкогнито. И, лишь оказавшись почти в самом начале очереди, скинули свои жаркие одеяния, к тому моменту ставшие слегка влажными от пота – полдень, жара. Доселе просители равнодушно стояли друг за другом, вперив взгляд в спину впереди стоящего, и поначалу не обратили никакого внимания на компанию, снимавшую плащи. Сыскари к тому моменту уже ушли в хвост очереди. Но стоящему перед девушками полному невысокому мужчине, похожему на мельника, приспичило отлить, он решил ненадолго покинуть свое место и, не желая потерять занятую позицию, повернулся предупредить о том, что он скоро вернется. Открыл уже было рот, да смог только выдохнуть и ахнуть в изумлении. Прошло уж много лет с тех пор, как кто-либо видел женщин клана астрономов, о них слагали сказания и легенды. Мужчины-астрономы были еще живы, некоторые даже полны сил, но весь Мир понимал, что их клан обречен – мужчины не могли даже смотреть с вожделением или любовью на женщин не своего клана – не получалось ничего и все тут, лишь неизбывная тоска сквозила во взглядах обреченных кровников. Только свои, с печатью астрономовой крови могли быть вторыми их половинками. А тут – двое, девушки из клана астрономов, воскресшие, во всей красе, еще и с детьми. Немудрено было так изумиться человеку-мельнику – перед ним стояли живые легенды – стройные, осанистые, сверкающие этими самыми их глазищами, и такие нестерпимо прекрасные, что захватывало дух. Промямлил, что-де скоро придет, и на подламывающихся ногах ушел. И вот уже пополз шепоток, что в очереди сами астрономши стоят. Слух этот взволновал люд, всегда жаждущий сенсаций. Долетел шепоток до сыскарей, и вот уже весовщики на площади. Вот подходят к девушкам, нижайше кланяются и просят их пожаловать после приема Прима в Тайную канцелярию для прояснения ситуации. Из очереди-то увести нельзя, слишком заметно и не по обычаям. Селена хмыкнула, насмешливо сузив глаза – ха, как же – в Тайную, а потом прямо на блюдечке и к Магистру, а уж он постарается весовщикам глаза запорошить и уши заштопать. Оставалось лишь надеяться, что потом все будут заняты другими делами, и ни о какой канцелярии речи уже не будет. Но эти серенькие господа прилипли и не уходили – стояли, как почетный, пока почетный, караул.

Селена и Лентина уже начали переглядываться, придумывая, как улизнуть от этих серых. В очереди пронесся шепоток: «Ди Астрани, кастырь, кастырь…». От шатра, где расположились Пресветлые, быстрым шагом приближался кастырь астрономов, желающий посмотреть на своих якобы кровниц. Подошел и замер от неожиданности, расцветая счастливой улыбкой. Представился, предложил помощь. Но нет, ему пришлось беседовать со кровницами тут же – в очереди, потому как девушки не хотели терять свое место, зная, что очередь сурова и никого потом не пустит и не узнает. Тем более что оставалось всего ничего – два человека. И девушки наотрез отказались пройти без очереди, пряча притихших детей за спины. Впереди стоящий, тот, что первым их узнал, нет-нет да косился на стоящих позади – ему было жутко любопытно, да еще и главный астроном тут, тоже не каждый день увидишь. Селена заупрямилась, сказав, что они должны встретиться с Примами сейчас во что бы то ни стало и именно по обычаю – отстояв очередь. Астроном – Аастр Нейри Ди Астрани, из южных башен, величайший наблюдатель, по праву ставший старшиной клана, был еще и неплохим чтецом душ. Эти невесть откуда появившиеся девы напоминали первых дочерей Аастра – истинная страсть бурлила под их тонкой прекрасной оболочкой. Обманчиво равнодушный вид не смог ввести Ди Астрани в заблуждение, скрыть важность того, что они должны донести до Примов. И это что-то было очень важно. Кастырь астрономов хотел было откланяться, договорившись о дальнейшем разговоре, но Лентина, до этого момента молчаливо наблюдавшая за происходящим, попросила его остаться, сообщив, что и в нем будет необходимость. Аастр побледнел: если это то, о чем он думает – верно, тогда Мир ждут страшные перемены. Вот уже за белоснежный полог зашел тот, кто стоял впереди, а к ним подошел старший офицер караула, который вел записи о посетителях – кто, какого клана, звания, откуда и вопрос для рассмотрения. Некоторые просители вопросы не озвучивали на улице, соглашаясь говорить только с Примами. И такое право было у всех. Но девушки этим правом не воспользовались. Офицер сосредоточенно писал в своей книге, с каждой записью поднимая удивленные брови все выше и выше: