Нталья Титова - Испытание вечностью

– Твой сын мёртв! Мои люди встретили его с почестями на Молебном перевале. Твой отпрыск и его люди были слишком уставшие и израненные. Их было слишком мало.

– Где мой сын, где Ронин? Я должен видеть его! Где его тело!

– Мои люди оставили его там, на перевале.

– Я должен похоронить его как подобает войну, отдать последнюю дань!

– Нет! Он будет лежать там, пока не сгниёт, или пока падальщики не сожрут его.

– Ты не понимаешь, глупец! Врата в мир Древних открыты. Мёртвые идут! Они перейдут гору Девяти Мертвецов, затем реку Оар – последний рубеж и будут здесь! Лоран Дор сдерживал их, но он покинул нас. Теперь это наша война. Древние итак много сделали для нас. Уже шесть лет…

– Прекрати, старик! Эта ваша вера, ваши Боги! Да и что с того! Чего мне боятся, когда у меня есть калтакесы.

– Тупые ящеры! От страха они взбесятся и начнут жрать своих поводырей! Сжигай трупы! Это моё последнее слово. Сжигай! Да простит тебя Урус, дитя! Он ведь не знает, да? – Коб взглянул в глаза Ханлару.

Ханлар встал и выпрямился.

– Не знает.

– Что ты наплёл ему, Ханлар?

– У каждого своя правда!

– Верно. Теперь это не важно, – по щеке Коба побежала слеза. – Теперь это не мой крест. Прощай! – Коб отпустил плечи жены и быстрым движением правой руки положил что-то себе в рот.

Ханлар чертыхнулся и попытался открыть Кобу рот. Напрасно, тот с силой стиснул зубы, что-то хрустнуло внутри и… глаза властителя потухли.

Тело Коба Сайана сожгли на погребальном костре, а прах развеяли, как того требовал древний обычай. Но исполнить погребальный плач по павшему в сражении великому войну было некому.

После погребального обряда оставшихся в живых жителей поверженного города собрали на центральной площади. Глашатай ажадаров провозгласил:

– Властитель четырёх морей, Повелитель древнего Сайа, могучий Ханлар дарует жизнь тем, кто присягнёт ему на верность! Остальные будут сожжены праведным огнём!

Маленькие окна лесной сторожки светились светом мягким и голубым, не таким, как от обычной восковой свечи. Дверь была приоткрыта. Внутри стоял жар, было душно от запахов трав и смолы Чёрного древа. Рина Сувлари хлопотала над каким-то варевом, то и дело, утирая рукой слезы. Вдруг дверь распахнулась, внутрь ввалился Дейнон, таща на плече тело Ронина. Рина всплеснула руками и начала громко рыдать. За Дейноном вошла Алира.

– О, Создатель! Рина перестань ныть! У нас много работы! Ты слышишь?

– Да, да, конечно! Я всё приготовила, как ты сказала, – лепетала Рина.

– С ним будет всё хорошо! Мы починим его. Всё будет лучше прежнего, – успокаивала её Алира. – Готовь воду и чистую ткань.

Алира сняла шубу, вымыла руки и поспешила к Ронину, которого Дейнон разместил на кровати. Вместе с братом они стащили с Ронина верхнюю одежду, рубаху и сапоги, оставив только брюки. Алира осмотрела его.

– Пять ножевых ранений. Одно неглубокое в шею, остальные в живот. Плечо левой руки вывихнуто, запястье сломано и два ребра слева. Кажется, его волокли за руку.

Рина опять начала рыдать.

– Рони, мой Рони! Почему ты оставила его, Алира! Ты обещала!

– Я не обещала ходить за ним по пятам, словно нянька! Он взрослый и сам может о себе позаботиться!

Алира сняла меховой кафтан, закатала рукава рубахи.

– Воду, ткань, быстрее!

Омыв раны водой, она обработала их уксусом. Затем взяла кинжал из серебра и подержала его над огнём очага. Алира сделала надрез на запястье своей левой руки. Из вены хлынула кровь. Кровь струйками стекала в раны на теле Ронина. Надрез на руке Алиры начал затягиваться, тогда она сделала ещё один, потом ещё и ещё. Затем, присев на край кровати, знахарка приблизилась к лицу Ронина. Разомкнув ему губы, она выдохнула. Голубая дымка влилась в открытый рот. Ронин глубоко вдохнул и закашлялся.

– Давай отвар опия.

Рина подала Алире чашу. Та напоила Ронина. Он охотно глотал, наверное, его мучила жажда.

– Теперь подождём. Хотя… Шрамы на лице убирать? Смотри, Рина, одним рассечена бровь, другой – здесь, на подбородке. Могу и оставить. Шрамы украшают мужчину. Глянь на Дейнона, его смазливая мордашка так и просит, чтобы её украсили.

– Мечтай, мечтай! – осклабился Дейнон.

– Убери!

– Ну вот, другое дело! Личико гладкое, словно попка младенца, – Алира довольно заулыбалась, показав свои зубки.

Необычное зрелище – два передних резца такие, как у людей, остальные зубы ровные узкие, и заострённые к низу. Особенно выделялись клыки, которые были заметно длиннее. С первого взгляда было понятно, что зубов у Алиры гораздо больше, чем у человека.

– Теперь займёмся переломами и вывихом. Тащи смолу, Рина.

Алира снова сделала надрез на запястье и смешала кровь с растопленной смолой Чёрного древа. Дейнон держал левую руку Ронина, пока Алира вправляла кости. Потом она густо смазала повреждённое место смесью смолы и крови, и окутала руку тканью.

Стянув с себя сапоги, Алира забралась на кровать. Взяв аккуратно левую руку Ронина за предплечье и опершись правой ногой в его грудь, резко дёрнула, сустав хрустнул и встал на место. Ронин застонал.

– Ого, он почти в норме, уже чувствует боль! Это радует. Ничего, если бы не опий, болело бы сильнее. Раны затянулись. Пора! – Алира отстегнула от пояса устройство цилиндрической формы из белого металла. Проткнув Ронину палец кинжалом, она капнула каплю его крови сверху на белый цилиндр. Послышался щелчок, устройство открылось, сверху показалась рукоять поршня, а снизу – толстая и длинная игла.

– Держи, Дейнон!

– Дейнон? Почему Дейнон? – возмутилась Рина. – И я вполне способна это сделать!

– Помнится, в прошлый раз кто-то не удержал меня, и я клюнула носом в пол.

– Ты вцепилась когтями мне в руку!

– О, прости! Быть может, это тебе засунули здоровенную иглу прямо в шею?

– Хватит! Давай сюда ключ! – заорал Дейнон.

Алира присела на край кровати. Наклонила голову и запрокинула волосы вперёд, оголив шею. Дейнон сел рядом, обхватил её сзади, и крепко прижал к себе.

– Постараюсь не выпускать когти и не орать.

– Спасибо!

– Не тяни слишком! Тыкай, ключ притянется сам.

– Может, будет лучше так? Я не хочу опять оглохнуть на два дня, как в прошлый раз, – Рина вставила кляп Алире в рот. Та согласно кивнула.