Влад Валов - Аромат винила

Каким-то темным пятном прямо перед ним нарисовался секретный объект, похожий на авиационный ангар. В горле резко пересохло, Вася захотел пить и совсем забыл про колу в кармане. Осторожно ступая, он подошел к теперь уже четко видневшемуся ангару. Несколько раз споткнувшись, уперся в холодную стену и пошел вдоль нее на ощупь. Старая краска скорлупой отваливалась от стены и сыпалась на его высокие белые тапки. Битого стекла и ломаного кирпича под ногами становилось все больше, а воздуха в груди все меньше. Стена казалась бесконечнее Берлинской стены до ее сноса, секунды замерли глубоко в голове. Каким-то нечеловеческим усилием он нащупал дверь и, дрожа от страха, ввалился внутрь. Старый цех с пыльными станками, упакованный в мелодию безмолвия, предстал в зловещем голубоватом свете… К запаху сырости добавилась паутина, свисавшая ото всюду куцей бородой тибетского мудреца, что еще больше добавило в атмосферу магию и беспорядочность мыслей. Его взгляд неволей устремился вверх, сквозь разбитую крышу на него смотрели первые звезды и острый серп молодой луны, покачиваясь и напевая детскую считалочку: «Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать». Осторожно ступая, он пробирался мимо сдвинутых рядов станков вглубь ангара, откуда раздавались странные для такой зловещей тишины звуки. Сердце дублировало пульс ударами кувалды в груди. Вася хотел было уже вернуться назад, вспомнив сюжет одного из ужастиков, где таких смельчаков, как он, наказывают злые духи. В том фильме люди сами шли навстречу своим неприятностям, и чтобы они не делали, они попадали прямо в лапы злу. Страх воспламенился в мыслях. Вася, подумав о тяжелой, и еще более опасной, дороге назад, предположил, что за ним начнет кто-то гнаться и задумался. Он на секунду остановился, чтобы все тщательно взвесить. «Никогда не сворачивай с половины пути!..» Так говорил его отец, и эти слова бастионом разместились в помутневшей голове. Так говорила и мать, и учительница, и тренер в спортивной школе, и даже его бывшая подруга… Так говорили все, но никто из этих людей не следовал этим словам.

Отец, прожив свою первую половину жизни в семье с матерью и Васей, доживал вторую в одиночестве с бутылкой в руке, забыв навсегда, что у него есть сын, как только тому исполнилось четырнадцать. Мать, прожив часть жизни с вменяемым отцом, продолжила жить одинокой женщиной с сериалами, сидя по вечерам у телевизора. Учительница была давно на пенсии, и половина ее жизни, отданная детям, закончилась скудными ежемесячными государственными подачками и огородом с картошкой на забытом даже воробьями Подмосковном участке. Жизнь тренера так и осталась на полпути, где в конце шальных девяностых он был застрелен в бандитских разборках. А бывшая подруга несколько раз клялась в верности на всю жизнь только одному человеку – Васе, и, обещав, что бы ни случилось, всю жизнь любить только его, при выгодном предложении слиняла с более выгодным вариантом. Вася серьезно погрузился во все эти мысли, когда снова услышал странные звуки…

– Ну, неприятности, так неприятности, одними больше, одними меньше, – сказал он сам себе и шагнул, как учила китайская мудрость вперед.

Зима прошла быстро в бесцветной бестолковой холодной суете, согревая снег на асфальте химической солью, от которой разъело множество пар обуви горожан. Он списывался по сети с такими же, как и он, талантливыми фрилансерами, и даже пару раз ходил на прослушивание, чтобы услышать очередное «нет». На последние деньги он покупал старую пластмассу фирмы «Мелодия», и дома по вечерам погружался в мир таинственных, навсегда исчезнувших во времени магических шуршащих звуков от иглы. Он жарил замороженную картошку фри в местной забегаловке, развозил пиццу, работал сторожем в офисном центре и искал тот самый звук, который будет его вести по жизни. В поисках работы он читал желтые объявления под заголовками «требуется», но в сознании искал красные строчки того самого хита, который услышат. Казалось, они были где-то рядом – в забитой до отказа людьми подземке, в футбольных криках фанатов, в скрипе открываемых окон и даже в стуке подъездных дверей. Он ловил интонации поднимающегося лифта и монотонного роботоподобного голоса в метро, объявляющего: «…следующая станция…». Строчки бросались в мусорное ведро и наносились заново. Так бывает, иногда бумага не чувствует ритма, а иногда мысли так торопятся, что за ними не угнаться. Кофе остывал, что-то явно приземляло, ночь сменяло утро, а он менял тетради… Строчки появлялись и снова исчезали, нападали на музыку обрывками фраз, чтобы ее покорить. Вася много писал, потом читал то, что написал, но ему не нравилось, он мял листы бумаги, и они со скоростью звука летели в мусорное ведро.

И вот однажды наступило солнечное доброе утро… Утро без слякоти и луж под ногами, утро без затянутого на замок хмурого неба, а с солнцем и голубями на подоконнике. Утро с зевающим на весь двор дворником, трезвым соседом и легким ветерком. Утро, когда строчки и музыка стали единым целым… Вася выпил самый холодный в своей жизни кофе и съел последний десяток сладких палочек. Музыка звучала в нем, звучала везде, он совершенно четко слышал стихи, и от этого хотелось танцевать. Он подошел к окну, распахнул его, распугав голубей, и музыка из колонок полилась на улицу. Теперь Вася захотел по-настоящему спать, и, подойдя к неразобранной кровати, рухнул на нее, как труп. Он провалился в короткий, но приятный сон, накрывшись звуками своей волнообразной музыки.

Он стоял перед таинственной дверью, из-за которой доносились непонятные шорохи. На двери вместо глазка горел золотой глаз. Вася тревожно сглотнул слюну и неуверенно постучал. Шорох прекратился, дверь приоткрылась и в образовавшимся проеме, залитом холодным белым офисным светом, его встретил хриплый голос:

– Чего надо?

– Я… это… – Вася протянул полупрозрачному размытому силуэту визитку, – мне сказали, что я могу здесь обратиться… Мне один приятель, ди-джей, об этом сказал…

– Услышан! Покажи карту! – волосатая рука схватила вначале визитку, а потом уже и самого Васю, втянув его за ворот внутрь со словами, – сейчас посмотрим на тебя!

Оказавшись внутри, Вася успел внимательно оглядеться по сторонам, опасаясь схватки с неизвестным. Старая бытовка, совсем не похожая на офис звукозаписывающего лейбла, где он бывал однажды, была уставлена под самый потолок стеллажами с одинаковыми огромными серыми папками, на которых было написано крупными буквами ДЕЛО, а различали их только рукописные номера, сделанные зеленым маркером.