Юрий Окунев - Трудовые Будни Великого Героя

– Он хоть выглядит хуже, но его рана не страшна. Правда, дергаться и кричать ему это не запрещает. Сначала глянем вон ту мумию.

– Надо было заставить служителей чистить крокодилам зубы.

– Угу, теперь и рыбок будем обеззараживать, и лошадям копыта подпиливать…

– Да, да, понял, отстань зануда.

– Занудой я буду, когда заставлю пересчитывать, сколько бинтов и травинок я потратил.

Орк присел около спящей женщины, которая была замотана в простыню, как будущая бабочка – в кокон. Или как жертва запасливого паука.

Звякнули пробирки, Роше достал кинжал и начал аккуратно разрезать ткань кокона. Как только открылась человеческая плоть, в нос ударил не сильный, но мерзкий запах. Я поборол приступ тошноты и присел рядом.

– Здесь бинтов будет мало, – тихо сказал Роше. – У неё была врождённая болезнь, которая спала до контакта с зубами крокодила. А теперь она быстрее, чем заражение убивает её тело.

На мирном лице спящей женщины не отражалась та боль, что чувствовали её органы. В этом было её спасение. Сложное лекарство, частью которого были те самые спящие пчёлы, могло помочь. Но именно в этом случае результат был непредсказуем: лекарство не прошло весь процесс подготовки, а болезнь была усилена укусами рептилий.

Но нам ничего не оставалось, кроме как попробовать.

Исхудавшее тело мы частично извлекли из кокона, после чего старательно обмазали осиным лекарством. Сверху, вокруг ран, добавили длинные зелёные листья.

В первые несколько секунд ничего не происходило. Обычно это означало, что лекарство не действует. Однако Роше положил руку женщине на лоб, закрыл свои глаза и что-то напевно прошептал. Прошло ещё с десяток томительных секунд, и тут началось.

Казалось, что тело женщины расползается прямо на глазах, разваливается на куски от всего того, что ему пришлось пережить. Но Роше, ловко воспользовавшись краями ткани кокона как тряпкой, начал обтирать женщину. И оказалось, что из всех пор, из всех ран и отверстий выходит густая, похожая на гной субстанция. На фоне этой болотной мерзости спокойное выражение лица пациентки казалось издевательством удачливого трупа.

Извержение продолжалось минут пять, в течение которых от некогда пухлой женщины остались лишь кожа да кости. Осунувшееся лицо было бледным, но без желтизны, что присуща свежим трупам.

Я посмотрел на Роше, и мне на секунду показалось, что он терял вес вместе со своей пациенткой. Его лицо было безумно уставшим, а руки, измазанные в чужих болезнях и страданиях, мелко подрагивали. Его запавшие глаза смотрели на спящую с некоторой нежностью. Орк почувствовал мой взгляд, медленно повернул голову ко мне и тихо сказал:

– Последнего придётся обработать тебе, – орк поднял руки, на которых студенисто дрожали тёмные капли. – И я очень надеюсь, что ты его не убьёшь…

Я возмущенно встал, взял банку с остатками зелья, перехватил поудобнее бинты и вернулся к человеку с раненой рукой и грудью. В спину мне донеслись флегматичные слова:

– А то эффект от чудесного исцеления испортишь дилетантской ошибкой.

Даже в полумёртвом состоянии он продолжает надо мной издеваться! Но несмотря на издевки, оказавшись у раненого, я стал сосредоточенным.

Я осматриваю раны и кладу свою руку на плечо парню, чтобы успокоить, но так аккуратно, чтобы лишний раз не беспокоить больные места. Убедившись, что парень немного затих, я снимаю старые повязки с груди. Просто разрезаю их ножом. Рана сырая до сих пор, бинт не прирос. Открывшиеся дыры, в которых видно пару рёбер, я мягко смазываю осиной мазью. Тёмная пена вытягивает грязь и заражение. Убираю мокрыми тряпками. Спустя пару минут накладываю свежие бинты на грудь и перехожу к руке.

Понимаю свою ошибку: нужно было вычищать сразу обе раны – двойное испытание болью, даже очищающей – не самое приятное времяпрепровождение. Но теперь нужно просто довести дело до конца.

Парень стонет, ему плохо, пожелтели белки глаз – печени досталось. Но лекарство поможет.

К моменту, когда из руки перестаёт идти тёмная пена, подходит (или скорее подползает) Роше. Из сумки появляются два пузырька. В одном – жёлтый эликсир, который он капает в рот парню, а во втором – синий, который он капает в рот себе. Пациент затихает и мягко начинает сопеть, а Роше внешне не меняется.

Орк помог мне встать, после чего мы возвратились к столу, убрали травки и остатки бинтов. Пациенты за нашими спинами мирно дышат и не понимают, как им повезло, что именно этот лекарь оказался рядом с ними. В противном случае их ждала бы – при лучшем раскладе – болезненная смерть, а при неудачном наборе карт – долгая и болезненная, зависящая от доброты и понимания окружающих, жизнь.

Хотелось выпить вина, как в далёкие годы учёбы. Но за это придётся расплачиваться ещё большим периодом восстановления. Поэтому мы просто завалились в свои комнаты, предварительно смыв с себя чужую грязь.

Правда, через двадцать пять минут мы вернулись в коридор и, переглянувшись, пошли вымаливать прощения и поддержки у главного кормящего бога нашего поместья – моей мамы.

Что можно сказать: наказание за пропущенный ужин (даже по причине важных дел) было суровым. Нас лишили новогоднего печенья и фруктового пирога.

Только отец, который тоже отбывал наказание за пропущенный приём пищи, ухмыляясь, сказал:

– Ну ведь что-то же должно быть как всегда?

Дома стояла тишина. Всё замерло в трепетном ожидании: отец ждал экзорциста, чтобы разобраться с художником Драко; Роше ждал изменений у своих пациентов; я ждал, когда будет возможность выяснить подробности насчёт отцовского артефакта, и вечерней встречи с оружейником; служащие ожидали завтрашнего дня, чтобы заключить договор; а мама ждала, когда её семья (то есть, мы с отцом плюс Роше) придёт вовремя на завтрак.

Сегодня накладок не было, как и дел, которые могли серьёзно помешать. А значит, точно в назначенный час мы все сидели в столовой, ожидая плотного завтрака. Дабы оправдать своё скверное поведение, пришлось съесть в два раза больше, чем обычно. В меня влезло аж четыре яйца, и я ожидал, когда же начну кудахтать. Чтобы не допустить посторонних звуков, я продолжал маленькими ложечками поглощать овсяную кашу, делая вид, будто это центр моей вселенной.

Роше, зная правила, съел три тарелки каши (незаметно слив одну из них в какую-то из баночек в своей сумке), а теперь задумчиво жевал лист салата.

Только отец не играл в игры, а спокойно и в меру позавтракал, попросив напоследок у жены крепкого кофе. Убедившись, что она ушла и не слышит, он повернулся к нам:

– Ритуал Договора проводим завтра в двенадцать, как обычно. На главной площади деревни, – и оглянувшись ещё раз, добавил. – Если твой оружейник закончит с мечом, сможем завтра же заняться артефактом.