Анастасия Гофман - Уныние

Миллер покосился на меня несколько неоднозначно, пока не выдохнул с улыбкой на губах.

– Черт… я хотел, чтобы ты сама вспомнила меня.

– Как эгоистично, ― я засмеялась, ― я свое детство совершенно не помню, а ты надеялся, что я вспомню тебя ?

– Но ведь Алекса и Ник ты не забыла.

– Конечно, ведь мама с первого же дня твердила мне о моей лучшей подруге, ― я засмеялась, но мысленно чертыхнулась, когда осознала, что вновь покупаюсь на его обаяние. ― Но тебя вот… не помню.

Я даже не осознала, как сама пригласила Миллера войти в дом. Но то, что он не отказался, неслабо меня обрадовало.

В доме царила тишина и спокойствие. Ничто не нарушало течения времени, до тех пор, мы не спугнули его своими громкими и неуклюжими шагами. Неуклюжими потому, что я чуть не упала, переступая через разбросанную обувь.

– Ладно, мы, ― Сэм посмотрел куда-то в сторону, словно что-то вспоминал, ― сидели с тобой за одной партой.

– Серьезно?

– Да, на математике и иностранном.

– Точно, только там парты были двойные… да, я помню. ― Я не скрывала улыбки. ― Но вот только парту, а не тебя. Так ты подсел ко мне, полагая, что это каким-то образом заставит меня тебя вспомнить?

– Да нет, просто хотел поболтать с тобой, но ты была очень… загруженной, мой план провалился, и я решил немного подождать.

– Тебе стоило напомнить о моей кукле с розовыми волосами, она-то вечно сидела на моем учебнике по математике в детстве…

– Ах, точно, ― он засмеялся. ― Это мерзкое создание с откушенным ухом!

– Она вовсе не была мерзкой! ― наигранно огрызнулась я.

– Пожалуй… но до того момента, как мы разрисовали ей лицо фломастерами!

– Это сделали мы? ― сердце кольнуло какой-то неожиданной радостью и восторгом. ― То есть мы с тобой?

– А кто же? Кому еще в голову придет мысль, что помада для губ должна быть зеленого цвета?!

Мое настроение поднялось до пятидесяти по десятибалльной шкале. Понимаю, слишком громкие слова с нарушением математических законов, но это действительно было так.

– Итак, моя малышка Битти сгинула из-за твоих ужасных предпочтений в косметике…

– Они не были столь ужасными, ведь глаза мы ей вместе клеили.

– Что? ― я совершенно не помнила этого.

– Ну, глаза из картона, ― он пожал плечами. ― У тебя была тетрадь с русалочкой на обложке, и мы решили, что ее глаза будут смотреться лучше, хотя как они могли бы смотреться лучше!? ― он вскинул руки, словно сам поражался нашей глупости. ― Помню, ты тогда обиделась, когда я закричал на весь класс, что это твоя копия.

Я задумалась. Меня накрыло волной жгучих воспоминаний и той обиды, что поселилась во мне в тот самый момент. Битти и правда была страшной куклой. И то, что сейчас я оказалась похожей на нее даже в большей степени, чем тогда, навело на меня все те же разрушительные мысли.

Отсталая, я ведь отсталая.

Наверное, мое лицо было слишком расстроенным, раз Сэм одарил меня таким сочувствующим взглядом.

– Не надо… ― тихо, почти безжизненно пробубнила я.

– Что?

– Смотреть на меня с жалостью.

– Это не жалость.

Я вздрогнула. Бабочки запорхали внизу живота, когда мы встретились взглядами. В его светлых голубых глазах было столько добра, чистого и яркого, что я просто не могла не заметить этого. Но слова Никки, громкие и большие, как билборды у входа в магазин, не отпускали моего внимания: «он казался милым, интересным, добрым…»

– Она всегда такая, ― прервал мои размышления Миллер. ― Кейт ― заноза. Она всегда найдет, чем зацепить. Сначала она и Стейси не переваривала, но со временем, привыкла, и теперь они подруги. Ничего, еще пару раз встретитесь, и все…

– Я больше ни за что не буду ей на глаза попадаться. ― Я сказала это довольно резко, и тут же потупила взгляд. Мы были в гостиной, я присела на диван и включила торшер рядом с собой. Комната сразу же заполнилась приятным теплым светом.

– Будешь прятаться от нее как маленькая или как трусиха? ― в его интонации так и чувствовалась насмешка и желание меня разозлить.

Похоже, Сэм понял, чем можно меня оживить.

– Маленькая? Да, ты прав. Я ведь прожила всего четырнадцать лет. Те, что провела в коме ― не в счет. Но я не могу сделать вид, что все нормально, посмеяться вместе со всеми и уйти. Я бы и рада, но не могу. Я все чувствую.

Но я ведь не хочу, чтобы Сэм начал относиться ко мне, как к плаксе, вечно недовольной жизнью? Да, я этого не хочу. Пожалуйста, Сэм, смени тему разговора и вспомни еще какие-нибудь глупости из прошлого.

На лице парня появилась ухмылка, подчеркивающая его уверенность в себе.

– Тогда не неси такую чушь. Тебе не из-за чего переживать… То есть, возможно есть, но точно не из-за вчерашнего.

– У меня слишком много поводов для переживаний… ― я вяло засмеялась, только чтобы сбросить напряжение и попытаться обмануть Миллера. Он не должен знать, насколько я ранима.

– Например?

– Ну…

– Ты задумалась, значит, не о чем.

Внезапно меня посетила мысль о моем внешнем виде. Я посмотрела на себя в зеркало, висевшее на стене. Украдкой, так, чтобы Миллер этого не заметил. Я выглядела ужасно, непрезентабельно или мерзко, если хотите.

– Я сейчас вернусь. И да, я подумаю над темами для переживаний.

– Отлично, а я пока подготовлю убедительные доводы против них.

Его хитрая улыбка заставила запас моего пренебрежения взорваться.

– Откуда тебе знать, что я скажу?

– Ты ведь просто девчонка. Все ваши переживания выложены в интернете тоннами ужасных статусов и слезливых стишков.

– Это мы еще проверим. ― Мне не терпелось стереть довольную гримасу с его физиономии. ― Я скоро.

Я забежала в ванную, давясь мыслями. Дыхание сбилось с нормального ритма, сердце колотилось изо всех сил. Странно, ведь я всего лишь несколько метров пробежала… Кого я обманываю? Саму себя? Нужно признаться, что это у меня не очень хорошо получается. Оно ведь бьется совсем не от бега… Из-за Сэма. Его слова, были они приятными или не очень, обжигали самое сердце и заставляли мысли крутиться только вокруг него. Вокруг его улыбки, голоса, запаха. Я словно наркоманка: не могла избавиться от навязчивого желания узнать больше о нем, его семье и друзьях. Его вкусах, мыслях, чувствах, комнате, кровати, мотоцикле. Обо всем, где только мог остаться след его ДНК или осколок жизненной энергии!

Я знала этого парня всего ничего. Но он так глубоко проник внутрь моих суждений, моего привычного распорядка дня, что словно стал кислородом из той самой маски, которую с меня не снимали на протяжении трех лет.

Самоуважение пропало сразу же после этой мысли.

Как я могу вести себя таким образом?

Шум воды отчего-то пробудил во мне приятные летние ассоциации, но я не помнила, к чему они относятся. Что-то из детства излучало приятный аромат прошлого, трепета и радости. Дрожь пробежала по всему телу: я осознала, что не чувствую пальцев на ногах. Они заледенели, пока я стояла на улице в домашних тапочках, пытаясь справиться с соблазном и прогнать Миллера прочь.