Алекс Фрайт - Клинком и словом

– Смотри ты, – буркнул удивленно. – Не прикончили еще.

– Жив еще, Вербен. Жив, – он нетерпеливо потянул створку двери на себя.

– Хотел чего?

– На один простой вопрос ответ нужен.

– Их у тебя в последнее время прибавилось, – хмыкнул тот. – Один другого проще, а ответы на них с каждым разом страшнее. Есть у меня подозрение, что именно этот и будет твоим последним.

– Не кличь беду, старый хрыч. Накаркаешь еще.

– Входи, чего уж там, поговорим.

Разговор Пяста с седым старцем был долгим, и закончился только на следующее утро. Посланцы из-за Волмы ждали его у ворот. Один из них протянул ему обрывок бересты с небрежно нацарапанными линиями.

– Уло? – спросил второй. – Мешок с телом у него был с собой?

Старший тайного сыска испуганно кивнул, разглядывая странный рисунок.

– Карта, – третий верховой отбросил капюшон и окинул хольда насмешливым взглядом. – Заберешь его, если похоронить захочешь.

У Пяста подогнулись колени. Едва троица скрылась за деревьями, как он с позеленевшим лицом развернулся обратно к обители и загремел кулаком в дерево ворот. Вербен выпучил на него глаза.

– Когда ты уже угомонишься? – завопил со злостью.

– Заткнись! – коротко бросил Пяст. – Забыл спросить кое-что. Это точно последнее. Всечета помнишь? Который в Герсике наставником у послушников был.

– Ну, – задумался старец, поглаживая бороду. – Помню. Давненько о нем вестей не слышал. Помер, наверное, в монастыре Тепта.

– Мог он мне лгать?

– Тебе? – Вербен прищурился через решетку. – Я бы удивился обратному.

Солнечный свет проклюнулся сквозь утренние сумерки, когда Петера добралась до старой гати на окраине Пограничья. Проход над бездонной трясиной, различимый только для наметанного глаза лесного жителя, еще скрывался в серой пелене. Она надеялась, что точно помнила, где через каждые пять десятков шагов над шевелящимся под ногами зеленым ковром мха торчала вешка. Многие из них перегнили и лежат, укрытые поверху накопившимися слоями прелой растительности, но если найти первую и знать порядок поворотов по остальным, то пройти не составит большого труда. Главное, не спешить, иначе булькнет под сандалиями бочажина, сомкнется над головой черная жижа и не сыскать никому, где болото тело спрятало.

Девушка осмотрелась, выискивая знакомые приметы. Прошла вдоль трясины влево, затем вправо, вздохнула облегченно, разглядев в мутной серости утра перекрученную из трех стволов березу. В двух саженях за ней должна быть первая вешка. Она не успевала пройти к следовым камням, что лежали на берегу Чарны, обычными путем, поэтому рискнула пересечь гиблые топи заброшенными тропками. Пойдет в обход, так чуть ли не день потеряет. Задержалась не по своей воле, но то, что она узнала, искупит эту задержку с лихвой. Лишь бы Войдан, обратный вестник от которого разбудил ее вчера уже за полночь, дождался. Она подняла слегу и, не раздумывая, шагнула вперед: некогда ей ждать – туманы здесь могли стоять неделями.

Петера обогнула истлевший осиновый ствол, покрытый пятнами осклизлой белесой плесени. Нащупала гать и осторожно двинулась в серую мглу, укрывшую ее с головой. Болото захолодило ступни, забрызгало струйками ледяной воды, а длинные, острые побеги травы полезли между пальцами, цеплялись за ремешки сандалий, так и норовя остановить. Иногда она оскальзывалась на сгнивших прутьях невидимой дороги, проваливалась по пояс в чавкающую грязь и с трудом выбиралась обратно, со страхом вслушиваясь в чьи-то жуткие крики в глубине трясины, и едва не растеряла всю решимость в тумане, заполненном неизвестными, пугающими до смерти звуками. И уже потом, на твердой земле лесной прогалины, покрытой росной травой, вздрагивая от пережитого ужаса, отстирала одежду в безымянной речушке и немного отогрелась на утреннем солнце. Теплая, как в полдень, ласковая вода мягко обнимала ее ступни. Густой лес на другом берегу приветливо шумел могучими кронами. Невидимые в ветвях птицы заливались трелями, деловито жужжали мохнатые шмели, перелетая с цветка на цветок. И тропка, поднимаясь наверх прямо из воды, вилась между деревьями – солнечная, чистая, манящая тут же вступить на нее. Пряный запах цветущих трав возбуждающе пьянил, ласкал ноздри, вызывая странные чувства родства с этим местом. Петера, снова озябшая под влажной тканью, побежала через этот лес, чтобы рубаха и штаны быстрее просохли, и влетела в мастерски состряпанные колдовские насторожи…

Щупальца тумана ползали у подножия двуглавого холма, холодные звезды отражались в стоячей воде озера, над которым не проносилось даже слабое дуновение ветерка. Слева от груды битого камня немая кладбищенская дорога упиралась в полуразрушенную стену, а справа чернел безмолвный старый пруд с осколком луны посередине. Из темноты у дальнего склона холма, сплошь заросшего колючим кустарником, выехала на лошади женщина со столь отталкивающей внешностью, что у Петеры подкосились ноги. Всадница покрутила головой, задрала острый подбородок вверх, неуловимым движением выхватила арбалет и выпустила стрелу в черноту над головой. Покрутив перед широким носом маленькую летучую мышь, пронзенную стрелой, она засунула ее за пазуху и дернула поводья, приближаясь. Остановив худую кобылу на том месте, где дорогу обрывала каменная стена, она отвязала чересседельные торбы и легко спрыгнула из седла на землю. Размалывая сапогами камень в крошево, добралась до огромной черной проплешины. Расшнуровала торбы, достала лопату и поставила по обеим сторонам тропки два человеческих черепа с вставленными в глазницы свечами. Затем сбросила пояс, зазвеневший мечом о камень, подобрала вверх, завязав тяжелым узлом, волосы, что были чернее самого черного мрака, плюнула на ладони, похожие на старые плоские корни с кривыми отростками, и принялась расчищать дорогу, размеренно махая лопатой. Тихий стон дуплистой вербы, склонившейся над водой пруда, пополз внутрь девушки леденящим страхом. Испуганно закрутились в водовороте мысли, то поднимая ее на крыльях, то жаля беспощадными шершнями, и она одной рукой схватилась за грудь, пытаясь унять гулко застучавшее сердце, второй крепко вцепилась в ствол дерева, и вскрикнула, едва не задыхаясь от ужаса, накатившего волной, а женщина обернулась, принюхалась и вдруг рассмеялась, подняв уродливое лицо в беспросветное небо.

– Она здесь, – яростный шепот, слетевший с искривленных усмешкой губ, ударил в уши.

Еще три тени появились в тумане, подобрались к ней ближе, проплыв над ломким бурьяном и не касаясь стеблей ногами, уплотнились, превращаясь в призрачные уродливые фигуры. Тонкие руки поднялись, указывая пальцами прямо на нее. А чудовищная женщина потекла страшным лицом, сбрасывая кожу, будто вместе с волосами сняла ее с голого черепа, и протянула к ней обе руки: