Никита Марычев - Очищение духом. Трилогия

– Его звали Хафре́лос, – сказал человек в балахоне.

– Будь проклято имя и род его, да не найдёт он покоя ни в жизни, ни в смерти, и могила да станет ему местом мучения! – добавил громко Валест.

– А цель? – спросила Ривелсея. – Чего же он хотел, этот Хафрелос? И что хотят те, кто пошёл за ним? Власти над Анрельтом?

Человек в балахоне покачал головой отрицательно.

– Нет, Ривелсея. Сторонники Посольства – это те люди, что не признают ни власть, ни разумные порядки. Они несут и желают нести разрушение, находя в этом и удовольствие, и смысл. Они считают, что все законы и устои подлежат уничтожению и что без них станет жить свободнее и проще. Само собой разумеется, что это не так, и потому-то и нужно насмерть бороться с Посольством.

Наступило недолгое молчание. Ривелсея, однако, прекрасно чувствовала отличную возможность узнать здесь очень многое из того, что её интересовало, и притом абсолютно бесплатно.

– Мне очень хотелось бы узнать, как идёт у вас эта самая борьба, – сказала она.

При этих словах Валест вздохнул, человек в балахоне нахмурился, а Ренталь взглянул на неё по-доброму, но грустно.

– Дело, которым мы занимаемся, – проговорил он, – благородно и очень важно, но трудности, конечно, велики. Их питает собственная их злоба и коварство, нас же поддерживает уверенность в святости всех наших деяний и знание, что если мы сложим оружие, то отдадим целый мир на волю сил зла.

– Прошу меня простить в случае, если я неверно поняла эти слова, – сказала Ривелсея. – Но из сказанного, по-моему, следует, что дела идут совсем не блестяще, так?

Валест взглянул на неё крайне неодобрительно.

– Я не понимаю, – сказал он, – как можно говорить таким образом про нашу организацию, и неужели же это не возмутительно и не стыдно?

– Да что, Валест, – сказал человек в балахоне. – Что тут, по-твоему, стыдного, если это правда? Не стоит хитрить с Ривелсеей, она всё правильно понимает. Дела в самом деле не блестящи.

– Но это не из-за нашей слабости, – сказал Валест. – А только по причине тех странных и подлых методов, которыми не брезгует Ночное Посольство.

Эти слова вызвали сочувственный кивок Ренталя и сомнение у неё самой, которая, однако, сказала:

– Мне очень жаль, что всё идёт не так, как хотелось бы, у таких достойных и благородных людей с такими высокими и важными целями, как защита всех от сил разрушения и зла. Но мне хотелось бы услышать ясно, – тут её слова прозвучали как-то особенно твёрдо и серьёзно, – что конкретно делаете ВЫ в своей борьбе с Посольством и что делает ОНО против вас. И как вообще завязалась эта борьба?

И снова человек в балахоне посмотрел на неё пронзительно и остро.

– Не надо, Ривелсея, – сказал он. – Ты же сама не поддашься ни на какую лесть, ни на похвалу. Это лишнее, не нужно красивых слов. Ведь согласись, что это всё только мешает беседе и взаимному пониманию.

– Соглашусь, – ответила девушка. – И потому будем говорить честно. Вам в моём лице нужен новый союзник, а мне хотелось бы узнать как можно больше о Ночном Посольстве, а также вообще о том, что происходит сейчас в Анрельте – кто, почему и за что убивает и может убивать других людей, кроме, конечно, случаев, связанных с личной местью и с отбиранием денег.

– Вот как? А зачем тебе это нужно знать? – спросил тут же Валест, немного прищурив глаза и следя за Ривелсеей очень и очень внимательно.

– Это не так важно, гораздо нужнее было бы поговорить о насущных делах вашего объединения, а то, что я спрашиваю, имеет самое непосредственное к тому отношение, разве нет?

Валест ничего не ответил, лишь посмотрел на человека в балахоне. Ренталь тоже ничего не сказал, он смотрел на Ривелсею так пристально, что ей могло бы сделаться не по себе.

А человек в балахоне сказал:

– Ладно. В том, о чём спрашивает Ривелсея, ничего запретного нет, и потому, я думаю, никакой беды не случится, если ей рассказать.

Валест покорно кивнул.

– Я расскажу, – вызвался он. – Да только рассказывать тут особенно не о чем. Анрельт издавна был местом обитания и прибежищем для всевозможных объединений с самыми разными задачами и целями. Вначале их две, по сути, было: Альянс Процветания и Союз Победителей, и обе за власть боролись. Но потом Рейлинг первых поддержал, они до сих пор и процветают: все, кто туда входил, себе управление городом взяли. А вторым при Рейлинге только молчать можно было, они и молчали. А как его не стало, тут же прикрылись его именем и образовали Венец, крича, что законы и заветы Рейлинга все попираются. Те, кто тогда был, и сами, конечно, не верили тому, что говорили, но те, кто сейчас в Венце, совсем по-другому считают и уверены, что Рейлинг, будь он жив, их бы, конечно, поддержал.

– Венец – это одно, – сказал Ренталь, – а Ночное Посольство – совсем другое.

– Да, но и Венец ведь кучу неприятностей доставляет, – возразил Валест. – Каждый год они что-нибудь такое да устроят, чего никому из нас совсем не надо бы. Стража их почему-то никак усмирить не может.

– Усмиряли их уже, – сказал человек в балахоне, – но только очень ненадолго. Двадцать лет они и правда никак себя не выражали, но сейчас то же самое опять начинается, что и раньше было.

– Потому ненадолго, – встрял Ренталь, – что им существовать позволили дальше. Понятное дело, что зло не иссякло, а только поутихло и потом снова стало разрастаться. Если искоренять, то надо выдрать корни, а если их оставить, то незачем потом удивляться, почему всё опять так разрослось и снова жить мешает.

– Так вот и с Посольством то же самое, – сказал Валест. – И оно притихало несколько раз, да только когда оно притихает, тогда и нужно самого плохого ждать.

– Последнее верно, конечно, но с ним ситуация всё-таки другая. Венец постоянно встаёт на дороге Градоправителя и по большей части сам же от этого страдает. Наш враг гораздо хитрее, он умеет и выжидать, и действовать исподтишка, и скрываться.

– Эта особенность у них у всех заложена в сердце, – проговорил долго перед этим молчавший человек в балахоне. – Хафрелос, который уже упоминался здесь… Это только принято так говорить, что он один основал Посольство, на самом деле – не один. Он воспользовался трудами многих и собрал то, чего не сеял.

– То есть? – спросила Ривелсея.

– Он выдвинулся, поправ силу братьев, – сказал Валест. – И на этой основе построил организацию, на которую первое время никто не обращал внимания, пока семьдесят лет назад не случилось то, что случилось.

– Продолжай, Валест, – сказал человек в балахоне, – не заставляй Ривелсею спрашивать, что тогда случилось.

– Неужели об этой трагедии знаем только мы? – воскликнул Валест. – Неужели все другие уже забыли?

– Мне рассказать? – спросил он спустя несколько секунд.