Андрей Ермолин - История чудовища

Когда Тишка смог прийти в себя и трансмутировать в домового, то он, проклиная глупость и самонадеянность Виктора, побежал к нему, безразлично перепрыгнув через кровавые ошметки богатыря. Когда же он добежал, то перед ним лежало тело очеловеченного Виктора с кинжалом в груди, сидящим по самую рукоятку. Он едва дышал, а на губах вздымались большие кровавые пузыри.

Она медленно прохаживалась по лесу, собирая грибы. Эта девушка никогда не заходила слишком глубоко в лесную чащу, но все же была куда смелее большинства медовчан, прогуливаясь по дикой местности в одиночку. Пусть это и был день, но встреча с волками или медведем могла состояться в любое время суток. Это, впрочем, ее не волновало, и она бродила с небольшим ножом в руках, срезала грибы, собирала ягоды и выкапывала какие-то коренья, после чего отправлла их в корзину, что держалась на сгибе ее руки.

Следить за ней всегда было трудно, но Виктор уже выучил, когда девушка с каштановыми волосами приходит собирать грибы, ягоды и коренья, а иногда листья. Приходилось сливаться с окружением и вести себя очень тихо, ведь она хоть и казалась непринужденной в своей одинокой прогулке, но была весьма внимательна. Любой странный звук заставлял ее резко оборачиваться и крепко сжимать в маленькой ладони нож. В Марии чувствовалась сила и уверенность.

Как ее зовут, Виктор узнал от Тишки, который, в свою очередь, был знаком с домовым, охраняющим ее жилище. Тишка долго и упорно высмеивал тайную слежку Виктора за девой. При этом он не забывал напоминать, что кое-кто является никем иным, как страшным, волосатым чудищем, при виде коего Мария наверняка упадет без чувств, но вовсе не из-за резко вспыхнувших чувств любви, а как раз, наоборот, от отвращения и мерзости. Виктор уже привык к подобным заявлениям и расспросил домового поподробнее, узнав, что девушка приезжая и живет в доме одна. Занимается она тем, что приносит в город на продажу грибы, ягоды и травы из леса. На поход в лес соглашаются единицы и потому средств на жизнь ей хватает. О большем Тишка говорить не стал, презрительно заявив, что более не хочет продолжать беседу о людях, ибо и рассказанной информации чересчур, и он едва сдерживается, чтобы не зайтись рвотными позывами от пресыщения человеческим видом и всем, что с ним связано. А Виктор более и не расспрашивал… Лишь следил за Марией.

Его зрение было острее, чем у любого человека, и нос мог почувствовать запах за добрую сотню метров. Потому он знал о ней многое, а она о нем – ничего. Мария пахла травами, а больше всего мелиссой. Этот запах источала ее светлая кожа. Виктор привык к этому легкому аромату свежести и ждал каждый раз, чтобы ощутить всю его прелесть своим нечеловечески острым обонянием. А ярко карими глазами он смотрел на нее сквозь заросли кустарников, когда она выпрямлялась, отправляя очередной гриб в корзину, и откидывала каштановые волосы со своего округлого лица с маленьким, подернутым вверх носом. Наверняка, многие бы сказали, что Мария не обладала и долей той красоты, что воспевали поэты в любовных поэмах. А Тишка и вовсе ее считал отвратительной лишь потому, что она была человеком. Но Виктор, глядя на ее лицо, пусть и с заметными рытвинками от оспы, пусть чуть округлое, пусть не идеал красоты, все же наслаждался ею. Он любовался ее стройным станом, небольшой округлостью груди и в эти моменты чувствовал себя невероятно погано. Счастье от одного только присутствия рядом с ней делало его счастливее. Но в другой момент он осознавал, что пока не нашел рецепта от своего отвратительного облика, ему не представится счастливой возможности даже заговорить с ней.

Тихо прокрадываясь и прячась за могучими стволами деревьев или в густой траве, чудище рассуждало о том, не влюбился ли он. Ответа он дать не мог. Любовь казалась чем-то обоюдным, быть может, более осязаемым, нежели его чувства. Но он точно мог сказать, что испытывает радость при виде ее, собирающей грибы и не догадывающейся, что за ней наблюдает пара горящих глаз, что затерялась в густой листве кустарника в доброй сотне шагов от нее.

Вот и сегодня Мария вновь пришла собирать коренья и травы для продажи на расположенном в центре Медова рынке. Недолго раздумывая, она вновь вытащила из корзинки ножик и наклонилась к траве, срезая пару грибов. Она была весьма внимательна, и сбор грибов и ягод шел у нее довольно хорошо. Один раз она остановилась около дикой малины, сорвала пару ягод, отправила их в рот, но собирать в корзину не стала. Видимо, малины на рынке было предостаточно.

Виктор беззвучно, стоя на четырех конечностях, точно он уже стал зверем, ловко перебирался от укрытия к укрытию, не привлекая внимания девушки. Но сегодня его движения были какими-то ватными, словно каждая из лап была налита свинцом. Чудище перестало об этом думать, когда до уха донесся тонкий голосок едва слышимой песни, тихо спархивающей с уст Марии:

Голос ее был тонок и чист, а слова песни Виктор узнал. Еще давно, когда он был не похож на волосатое чудовище, эту песню слышал в Листвице. Ее пела выступающая в городе артистка под аккомпанемент скрипача. Еще тогда песня показалась Виктору какой-то мрачной и темной.

– Кто ты?

Тонкий голосок раздался совсем рядом и застал Виктора врасплох. Встрепенувшись, он увидел стоящую в десятке шагов от себя Марию, внимательно рассматривающую его карими глазами. В руке ее был зажат нож для сбора грибов, но она явно не хотела им воспользоваться, ведь ее лицо выражало нечто иное, нежели агрессию.

– Ты следишь за мной? – задала она вопрос, глядя в горящие глаза Виктора.

– А ты меня не боишься? – спросил он первое, что пришло ему в голову, своим грубым голосом зверя.

Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Все вокруг словно исчезло, и остались только он и она. Молчание прервала Мария.