Оксана Станишевская - Несколько эпизодов из жизни людей и демонов

© Оксана Юрьевна Станишевская, 2017

ISBN 978-5-4485-8200-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Часть вечной силы я,

Всегда желавшей зла…»

Мефистофель. (И. В. Гёте. «Фауст»)

«…О том, что православная догматика называет воздушными мытарствами. Напомню дорогим радиослушателям, что в традиционном понимании это сорокадневное путешествие душ по слоям, населенным различными демонами, разрывающими пораженное грехом сознание на части».

В. Пелевин. «Вести из Непала»

«Когда душа христианина, оставив свою земную храмину, начнет стремиться через воздушное пространство в горнее отечество, демоны останавливают ее, стараются найти в ней сродство с собою, свою греховность, свое падение и низвести ее во ад, уготованный диаволу и ангелам его (Мф. 25, 41). Так действуют они по праву, приобретенному ими».

Епископ Игнатий (Брянчанинов).

Собр. соч., т. 3, стр. 132—133.

«Как ни дикою кажется умникам мысль о мытарствах, но прохождения их не миновать. Чего ищут эти мытники в преходящих? Того, нет ли у них ихнего товара. Товар же какой? Страсти».

«Сто восемнадцатый псалом». Толкование епископа Феофана Затворника. 1891.

«… Я собрана. Спокойна. Все действия чётки и своевременны. Я работаю. Я профессионал.

Звон хрустальных колокольчиков в воздухе: это вызов от дежурного диспетчера. Слышу голос Зараэля (сегодня его смена):

– Нат, приготовься. Новый клиент.

Я держу сферу восприятия. От моих пальцев тянутся нити, на конце каждой из которых – образ или событие. Нити невидимы, неощутимы, и на самом деле их не существует вовсе. Это лишь аллегория, позволяющая описать, как я работаю. И в то же время, для меня они сейчас более чем реальны. В них сконцентрировались все мои чувства: зрение, слух, осязание, обоняние, вкус, интуиция. Сквозь них изливается вся моя сила: сила воздушного демона одиннадцатого ранга.

В сферу влетает что-то свежее, прозрачное, трепещущее. Человеческая душа. Я делаю быстрое сканирование и разворачиваю картинку, исходя из психо-духовных особенностей клиента.

Безбрежный купол лазурного неба. Изумрудно-шёлковая трава. Солнца нигде не видно, но свет льётся отовсюду. Контуры чёткие. Цвета яркие. Изображение полностью объёмное.

Василий – а нового клиента зовут именно так – дико озирается. Выглядит он не очень. По материалам дела: тридцать восемь лет. На вид можно дать и все пятьдесят. Или даже больше… Тощая костлявая фигура. Из одежды – какая-то рванина. Лицо – в противовес общей худобе – отёкшее, одутловатое, с кожей нездорового, застойно-медного оттенка. На носу и щеках проступает сетка красных прожилок. Под глазами набрякшие мешки. Волосы грязны, всклокочены. На макушке запеклась чёрная корка.

Да, первое время после смерти они выглядят практически так же, как в последние мгновения жизни.

Василий видит меня. Моё лицо напоминает бело-мраморный лик античной статуи. Золотистые локоны рассыпаются по плечам. Бирюзовое одеяние до пят драпируется эффектными ниспадающими складками.

Василий трёт глаза. Он ещё не понял, что с ним случилось. Хотя интуитивно уже догадывается.

– Где я?

– А как ты думаешь, Вася? – мягко отвечаю я вопросом на вопрос.

– Вроде ж, зима была, – бормочет клиент.

– Была, Вася, – соглашаюсь я. – Только теперь это уже неважно.

Василий оглядывает свои руки. Кисти мелко подрагивают. Переводит взгляд на живот, ноги, ступни. Его ноги босы и имеют грязно-серый цвет. Травинки проводят по ним своими острыми кончиками, перебираемые ветром.

– Я… в раю?

– Как бы тебе сказать, Вася… Не совсем.

На границе сферы замерли двое Проводников. Даже пребывая на самом краю моего поля зрения, они неприятно режут глаза своим свечением. Регламент предписывает им не заходить в сферу без крайней необходимости. Проводники напряжённо следят за моими действиями, готовясь отразить атаку, как только она начнётся. Я им не нравлюсь.

Клиент, наконец, закончил изучать собственный облик и вперился взглядом в меня. Белки его глаз желтушны. Пара сосудов на склерах лопнула, растекаясь розовыми облачками.

– Ты… кто? Ангел?

– Я – твоя совесть, Вася.

Свет, пронизывающий атмосферу, тускнеет. Трава приобретает пепельный оттенок. Я придвигаю к Василию высокое, выше человеческого роста, зеркало. Зеркало совершенно обычное и отражает то, что перед ним находится. Но человек почему-то пялится на собственное отражение, как на откровение свыше.

– Там… что? – тычет он в стекло трясущимся пальцем.

– Там – ты. Это зеркало, Вася.

– Не-е-е… Не я! Там – не я. Вот же я!…

Перед нашим общим взором пролетает мимолётный образ. Узкое худое лицо парня лет восемнадцати. Забавный нос с широким закруглённым концом. Выступающие скулы. Впалые щёки в веснушках. Каштановые волосы слегка кучерявятся и торчат в стороны неприглаженными вихрами.

– Нет, Вася. Таким ты был двадцать лет назад. А теперь ты – вот.

Я плавно указываю на отражение. Картинка в зеркале меняется.

…Заснеженное пространство. Сугроб в проулке между двумя глухими заборами. В сугроб впечатана тёмная скорченная фигура. Тело лежит лицом вниз. Оно выглядит уже застывшим. Картинка наезжает на зрителя. Становятся различимы детали. Чёрная заскорузлая пятка на фоне белого снега. Дыра на штанах – сбоку, выше колена. Что-то липкое, бурое склеило волосы на макушке.

– Нет, – шепчет клиент. Его рука машинально тянется к темени, чтобы ощупать оставшуюся там корку. – Кто меня? Кто меня так?!

– Какая разница? Ну, если угодно, твой последний собутыльник. Вы с ним там же и познакомились, где сели потом пить. Только умер ты не от этого. Травма лёгкая: так, только кожа лопнула. Ты даже боли не почувствовал. Ты просто уснул в снегу. И там же замёрз. Славная кончина.

– Протестую! – дёрнулся один из Проводников. – Последняя фраза носит оскорбительный характер! Это попытка оказать психологическое давление на человека.

– Протест принят, – пожимаю я плечами. – Я изменю формулировку. Бес-славная кончина. Это не психологическое давление. Это констатация факта.

– А что ж я там… – бормочет Василий. – Что ж я там – так и лежу до сих пор?

– Ну, прошло всего два часа с момента смерти. Светает у вас сейчас поздно… Место глухое… Полагаю, тело пролежит ещё не меньше суток, прежде чем кто-нибудь его найдёт. Искать тебя некому…

– Как некому?… Как – некому?!! А Верка?! Что ж она, сука ебучая… Уй!…

Василий в ужасе прихлопывает собственный рот ладонью. За последние пятнадцать лет бранные слова столь часто вылетали из его уст, что стали как бы основным языком для выражения мыслей. И эмоций. Они и сейчас сорвались по старой привычке, автоматически, в неразрывной ассоциативной связи со словом «Верка». И только теперь его уму, не скованному более протравленным алкоголем мозгом, открылся их подлинный смысл. А дух, освобождённый от оков плоти, содрогнулся от стыда.