Светлана Павлова - Гонка за счастьем

Они же не раз говорили ей, что она делает им подарок — на целый год вперед, и обе теперь с нетерпением ждут отпуска, а когда им хочется отвлечься от действительности и помечтать о красивой жизни, они знают точно, как такая жизнь выглядит и где она находится, и если раньше мечты были расплывчатыми, то, благодаря ей, теперь приобрели вполне конкретные очертания — просто обеим представляется новый, сладостный миг, когда они вновь спустятся по трапу с самолета и Париж очутится у их ног…

Весь последующий период проходит под знаком Парижа — путем разнообразных ухищрений они откладывают возможный максимум сбережений, чтобы потом за неделю просадить все скопленное без остатка. Свободное время заполняют, в основном, беготней по сувенирным отделам и покупкой впрок безумного количества подарков, которые в Париже совершенно невозможно никуда пристроить из-за их полнейшей непригодности — все это дымковско-мстеро-гжеле-жестовское живописье хотя и отличается бесконечным многообразием, но абсолютно бесполезно в хозяйстве и не вписывается ни в один интерьер. Но ничего не попишешь, традиция. Она долго раздумывала, не зная, что с этим делать, а потом, однажды решившись, свезла залежи этого богатства в магазин Клер, где они и оказались вполне на месте, втиснувшись в нишу под потолком над стендами с русскими книгами, красочно отграничив их от всех прочих.

Белла была в курсе их проблем — Женька развелась с мужем и в новой данности едва сводила концы с концами, воспитывая ребенка одна. У Ирины многообещающим было только начало — бурный и сложный роман с Игорем Сергеевым благополучно завершился, подтвердив известную мысль о том, что брак — это верный способ убить любовь… Все со временем разладилось-разъехалось — общих интересов не оказалось, детей не появилось, а чувств и вовсе не осталось, поэтому и та, и другая, как вырвавшиеся из плена изголодавшиеся невольницы, еще в машине, с первых минут встречи, разглядывая новое и узнавая уже виденное, начинали говорить с придыханием, как бы в предвкушении пиршества… Белла помнила свои первые встречи с Парижем и прекрасно понимала их состояние, поэтому и старалась вовсю, делая все по максимуму — чтобы доставить им удовольствие.

Основное время этих визитов обычно уходило на осмотр достопримечательностей по заранее составленному еще в Москве списку и тщательно продумываемому с утра маршруту. Желание увидеть главное было фанатичным и неутолимым, но главным мог оказаться и Лувр, и Версаль, и музей духов «Фрагонар», и Тюильри, и знаменитое кабаре «Проворный кролик» на Монмартре, и дом Александра Бенуа, и еще многое другое, располагающееся в самых непредсказуемых направлениях. Чтобы не тратить времени на переезды, она все заранее выверяла по картам и справочникам — планы были четкими и расписанными по часам, ведь вечерами предполагалась еще и какая-нибудь зрелищная вылазка.

Промежутки между посещениями культурных мест и событий заполнялись судорожными набегами на недорогие магазины в поисках подарков для многочисленных родных и знакомых. Эта неотъемлемая часть визитов особенно раздражала Виктора, он не понимал — почему считается необходимым вдруг вспоминать о них, например, в Париже? Ведь судьба забрасывает в Париж лишь иногда и на непродолжительный срок, зачем же обязательно изнурять себя лихорадочными поисками памятных даров? Тем более, как выяснялось, о существовании большинства из одариваемых вполне забывалось дома.

Скорее всего, это была какая-то типично российская черта — вывозить из каждой поездки огромное количество сумок и чемоданов, набитых до упора, в основном, этими самыми дарами. Из-за безумно огромного багажа девчонки возвращались в Москву поездом, обеспечивая себе дополнительные дорожные трудности, связанные с пересадками. Виктор скептически надламывал брови, подзывая носильщиков для подвоза к вагону этого незамысловатого галантерейного разнообразия. Перевозочного материала подругам обычно не хватало — Белла без всякого огорчения избавлялась от собственных чемоданов и сумок, позже заменяя их новыми, поэтому ее дорожные аксессуары всегда бывали самого последнего дизайна.

Разнокалиберные упаковочные пустоты, занимавшие половину гостиной, ежедневно пополнялись очередными покупками — совершенно обычными губными помадами и компактными пудрами, блузками и рубашками, майками и шлепанцами, шарфиками и зонтиками… Все это приобреталось в тревожных сомнениях и муках — из-за ограниченности средств и времени… Возможно, сами товары не всегда были так уж необходимы их будущим владельцам, здесь, скорее, срабатывал другой принцип — желание поделиться своей радостью с теми, кому не выпала эта удача раздвинуть для себя мир, да еще, пожалуй, некий магнетический ореол — подарки из самого Парижа… правда, при более тщательном рассмотрении вполне могло оказаться, что вещицы сделаны в Китае или в Таиланде…

Все-таки, какая разница менталитетов — даже внимательная и заботливая Клер, не раз уезжавшая по делам в самые разные страны, включая экзотические, привозила из поездок, как правило, какой-нибудь один общий подарок для семьи единственного сына.

— Терпеть не могу этот бессмысленный сувенирный хлам, — как-то сказала она. — Абсолютно никчемная трата денег — мелочи лишь засоряют дом и ни о чем не напоминают, потому что никак не связаны с жизнью, а просто куплены впопыхах перед отъездом…

Ее гостинцы были стандартными — бутылка вина, коробка конфет, особый чай или специи… Это — в лучшем случае, обычно же из поездок привозились впечатления и памятные фотографии. Помнить же о каких-то там родственниках ей и в голову не приходило… как, впрочем, и им, их многочисленным родственникам, обожавшим своеобразный способ общения — нечастый односторонний контакт, предполагающий отправку открыток из очередных путешествий, с видами достопримечательностей посещаемых ими стран. Большинство родственников Белла и в глаза не видела и, не будь этих открыток, даже и не заподозрила бы об их существовании… Но почему-то эта, не менее странная, традиция Виктора совсем не удивляла — брови оставались на прежнем месте, когда он, небрежно пробежав глазами коротенький текст, отправлял очередную открытку в корзину для мусора.

Зато, увидев заранее заготовленные многостраничные поименные списки, он отводил душу — после отъезда девчонок, разумеется… В общем, в чем-то он был и прав — в магазинах начиналось настоящее самоистязание, по вполне понятным причинам. Совершенно не зашоренные и открытые к восприятию всего высоко-духовного и культурно-исторического, здесь, при виде небывалой роскоши и изобилия, ее просвещенные девы терялись и пасовали, маясь от искушений и соблазнов, оказываясь не в силах ни что-то быстро выбрать, ни с ходу решиться выбранное купить.