Элизабет Эдмондсон - Ледяное озеро

И вот теперь объявилась Сеси, улыбающаяся, как прежде. Аликс испытала угрызение совести от того, что забросила старых друзей. Да, оторваться от семьи — прекрасно, но Сеси-то к ее семье не принадлежала. Аликс знала, что та живет в Лондоне, проходит стажировку в одной из крупных больниц, но не предпринимала усилий, чтобы встретиться.

Она предложила подруге пойти в кино.

— В «Одеоне» новый фильм с Кэри Грантом. И с Беттиной Бранд. Очередь, наверное, на весь квартал.

— Ничего страшного, — отозвалась Сеси. — Преодолеем очередь и посмотрим.

Программа оказалась хорошей — с мультфильмом и кинохроникой перед фильмом. Они нашли мультик очень забавным, хотя беззаботное настроение было порядком подпорчено неприятными кадрами о массовом митинге в Берлине.

— Маршируют хорошо, в этом им не откажешь, — сказала сидящая позади женщина.

— Немного дисциплины не повредило бы и нашим бездельникам.

— Этот Гитлер будто лает. Гляди, как надрывается и вскидывает руку. А его усы — ты видела что-нибудь глупее?

— У меня от него мороз по коже. И от всех этих в форме, которые без конца шастают туда-сюда.

— Тсс…

Кадры с герром Гитлером, выступающим на митинге, уступили место пышущим здоровьем немецким красоткам в оздоровительном лагере нацистской организации «Сила через радость», которые синхронно махали шарфами, выписывая в воздухе одинаковые фигуры, а затем — группе членов гитлерюгенда, которые с непомерными пивными кружками в руках расслаблялись на деревянных скамьях бывшего бревенчатого постоялого двора, на фоне одетых в снежные шапки горных вершин.

— Ну наконец-то, — усаживаясь поудобнее, произнесла Сеси, когда смолкли торжественные аккорды, занавес закрылся и вновь раздвинулся, а на экране появилась долгожданная заставка киностудии «Метро-Голдвин-Майер» с рыкающим львом.

Поздно улегшаяся спать, истомленная бессонницей, Аликс лишь перед самым рассветом забылась беспокойным сном. В результате едва-едва успела на службу в срок — вписав свою фамилию в журнал прибытия за минуту до девяти. Дежурный в приемной бросил на нее кислый взгляд — он-то надеялся на сей раз ее поймать.

— Спасибо, мистер Миллсом, — бодро проговорила она и, презрев древний лифт в центре лестничного колодца, припустилась пешком по трем этажам, к своему кабинету в машинописном бюро.

Впрочем, «кабинет» — слишком громкое слово для закутка, выгороженного из чулана, где едва хватало места для маленького письменного стола, стула и шатающихся книжных полок. На полках разместился набор устаревших инструкций, остроумно заткнутых туда другими сотрудниками, энциклопедический справочник (существенно важное пособие, всегда разыскиваемое и оперативно водворяемое на место), словарь 1912 г. (более современную версию взял на время кто-то из копировального отдела, да так и не вернул), потрепанный экземпляр «Анатомии» Грея [5] Учебник Г. Грея; считается классическим трудом по анатомии человека. (незаменимый при обслуживании выгодных клиентов-фармацевтов с их скучной продукцией «от всех недугов»), альманах Уиздена [6] Альманах крикета — ежегодное британское издание-справочник; содержит обновляемые данные по матчам и игрокам. за прошлый год (откуда взялся — необъяснимая загадка), словари цитат и пословиц (охраняемые почти также тщательно, как «Тезаурус» Роджета [7] Словарь синонимов под ред. П.М. Роджета. ) и несколько отброшенных за ненадобностью бульварных романов, взятых в библиотеке сотрудниками машбюро в тусклые, пасмурные дни и теперь пылящихся здесь за неимением иного пространства.

Утренняя спешка с отчетом для компании желудочных средств «Изи-Тамз» — «…против болей в печени, которые отнимают вкус у нашей жизни…» — к обеду со срочной работой было покончено, и без десяти час Аликс стояла в телефонной будке на углу улицы.

Сначала она попыталась позвонить Эдвину в студию — если повезет, не придется звонить в «Уинкрэг». Она сняла трубку, набрала номер оператора и попросила по межгороду Лоуфелл. Последовала долгая пауза, звуки щелчков, оператор попросила ее опустить монеты. В трубке послышался до боли родной голос ее близнеца:

— Аликс?

— О Эдвин! Да, это я! Хотела спросить… Это правда, что озеро застывает?

— Схватывается отлично. Еще несколько дней такого мороза — и мы встанем на коньки. Все клянутся, что нет никаких признаков изменения погоды. Давай приезжай, неужели ты не можешь оторваться от блеска лондонских огней?

— Будь я только уверена… Я как раз думала об этом… Но бабушка…

— Она обрадуется.

— Прошло свыше трех лет.

— Что за срок, и к тому же это твой дом. Приезжай, как сумеешь вырваться. Но не привози с собой мужчину, который на данный момент сопровождает тебя по жизни.

— Такого не существует.

Молчание на другом конце провода было красноречивее слов.

— Эдвин? Ты еще там?

— Дай мне знать, каким поездом прибудешь, Лекси, чтобы тебя встретили, — отозвался он.

Прозвучавшее из уст брата давнее детское имя заставило Аликс болезненно зажмуриться.

— Лучше я сначала позвоню бабушке.

— Я сам ей скажу. Сообщу, что звонил тебе и уговорил приехать на праздники. И позабочусь о твоих коньках — отнесу подточить, если лезвия затупились.

В разговор вклинился равнодушный голос оператора:

— Абонент, ваши три минуты истекли.

Лондон, Уайтхолл [8] Улица в Лондоне, к югу от Трафальгарской площади, на которой сосредоточено большинство зданий английского правительства.

Сол Ричардсон посмотрел из высокого окна вниз на улицу. Там, внизу, деловито сновали по Уайтхоллу взад-вперед машины: такси и просто легковые — множество черных жуков. Красные двухэтажные автобусы веселыми вспышками пестрели посреди дождливого сумрака. Мимо, звеня по асфальту копытами, рысью протрусил отряд конногвардейцев — голубая форма и блеск кирас всадников добавляли яркий мазок в цветовую гамму пейзажа. Черные лошади встряхивали хвостами и гривами, горя нетерпением поскорее добраться до своих конюшен, подальше от ледяного дождя.

Сол повернулся и посмотрел в другом направлении — на Парламентскую площадь. Вестминстерское аббатство и приземистая церковь Святой Маргариты чернели от копоти и выглядели древними, холодными и неприветливыми. Готическая громада здания парламента не оживляла вид. У ворот здания палаты общин стоял на посту в шлеме одинокий констебль. Флаг над башней Святого Стефана не развевался: палата была распущена на каникулы по случаю Рождества, и ее члены разъехались по своим избирательным округам, а не то — шатались за границей, в различных комиссиях по расследованию, либо паковали вещи, собираясь в отпуск, в теплые края. Только такие члены парламента, как Сол, парламентский заместитель министра в кабинете его величества, оставались в городе, служа королю и стране.