Элизабет Эдмондсон - Ледяное озеро

— Утрату? О, необыкновенное платье! Однако где леди Ричардсон?

— У нее мигрень, и именно поэтому Утрата имеет возможность так выглядеть.

Внимание Аликс привлекло появление Майкла и Фредди, причем Майкл был в отменно сшитом фраке, а Фредди — неотразимо смугл и бесподобно эффектен в полном облачении шотландского горца.

— Несправедливо, — пожаловался Хэл. — Как можем мы, англичане, с этим соперничать?

На балу Фредди был не единственным шотландцем в килте и бархатной куртке, но самым оригинальным.

— Кто этот человек? — услышала Аликс вопрос дородной матроны. — Если он собирается пробыть здесь до Нового года, мы должны попросить его стать нашим первым новогодним гостем [42] Согласно шотландской традиции принято посещать друзей сразу после наступления нового года в полночь; по поверью, первый гость, переступивший порог, приносит в дом удачу. .

Фредди и Майкл подошли поприветствовать Аликс.

— Фредди, тут есть женщина, которая собирается вцепиться в тебя когтями, чтобы сделать первым гостем в Новом году, так что я первая накладываю на тебя лапу, от имени «Уинкрэга». — Она позвала дедушку, наблюдавшего эту сцену с великим удовольствием. Тот присоединился к ним, пожал руки молодым людям, очень радуясь, что видит их.

— Дедушка, ты согласен, что из Фредди выйдет превосходный новогодний вестник?

— Бесспорно, бесспорно, и я надеюсь, что Майкл и Фредди также отобедают с нами в Рождество. Будет большая компания. Гриндли традиционно к нам присоединяются, но чем больше народу, тем веселее: гостей на праздничной рождественской трапезе должно быть много.

Аликс знала, что деду приходилось нелегко: он любил Рождество, а бабушка, будь ее воля, вообще оставила бы эту пору без всяких празднеств. Они никогда не отмечали Рождество в кругу семьи. Дедушка очень хорошо знал, что гостеприимство — единственный способ сдержать нелюбовь жены к данному торжеству.

Аликс задавалась вопросом, имеет ли это какое-нибудь отношение к гибели на войне их дяди Джека, но когда спросила у тети Труди, которая увлеченно оплетала новыми гирляндами балясины перил, тетка сказала, что нет.

— Это началось много раньше и связано с тем, что мама воспитывалась в атеистической семье.

— Как скучны были, наверное, ее родители. Что же они в таком случае праздновали?

— Я плохо их помню. Они умерли, когда я была совсем маленькой. Они были очень серьезными людьми, с научным подходом к вещам; по их мнению, ответы на все вопросы может дать лишь наука. Трезвомыслящие реалисты, как они себя называли. Только я заметила, что за реализмом часто скрывается негативизм, наверное, потому он так часто приносит уныние, убивает энтузиазм.

— В тебе совсем нет негативизма, тетя Труди, — сказала тогда Аликс, порывисто обнимая тетку. — Как жаль, что я повредила лодыжку, я помогла бы тебе вешать украшения.

— В последний раз, когда ты была здесь на Рождество, то пренебрежительно отнеслась к елке, фонарикам и украшениям. Заявила, что деньги лучше потратить на бедных. Хотя в общем-то деньги не имеют к этому прямого отношения, поскольку зелень из сада, а фонарики переходят из года в год.

— Неужели я так сказала? Как напыщенно с моей стороны. — Смесь юношеской непримиримости с долей аскетических взглядов Джона на все, что отдает легкомыслием. — Знаешь, тетя Труди, дом выглядит очень живописно — с этими праздничными украшениями и заснеженными видами, что открываются из каждого окна.

Сейчас, на балу, со своего места ей была хорошо видна Труди, увлеченно беседующая с викарием. За время отсутствия Аликс старый викарий удалился на покой, оставив себе на смену симпатичного человека лет сорока, с забавным лицом и полностью лишенного выспренности, свойственной церковникам. Аликс помнила, что прежний священник был скучным и утомительным.

Ей ужасно хотелось потанцевать, и раздражало, что приходится сидеть и завидовать тем, кто на паркете. Но в то же время тут присутствовала некая новизна и определенный интерес наблюдателя, причем не омраченный ролью застенчивой девушки, оставшейся без кавалера. Аликс никогда прежде не доводилось просто наблюдать за постоянно движущейся толпой оживленных людей.

Майкл танцевал с Сеси. Она была в платье цвета розы, так подходившее к ее светлой коже и волосам. Сеси пренебрегла очками, и это означало, что она почти ничего не видит.

Майкл же, у которого было прекрасное зрение, видел, что она недавно плакала. Он сжал ее чуть крепче и спросил, что случилось. Майкл чувствовал, что Сеси заслуживает счастья, ему не нравилось напряженное выражение ее лица.

— Случилось? Почему что-то должно случиться? Все нормально.

— Нет. Не говорите, если не хотите, но не могу ли я чем-нибудь помочь? Спросите совета у дядюшки Майкла, ни одно письмо не останется без ответа, и гинея каждому читателю, чье послание будет напечатано на моей странице.

Сеси улыбнулась:

— Это семейное дело.

Некоторое время они танцевали молча.

— У меня нет семьи, о которой можно поговорить, — сказал Майкл. — Родители умерли, а я был единственным ребенком. Есть тетка, она живет в горной Шотландии, на границе с Англией, благодаря ей я смог окончить университет. Но она крепкая самостоятельная старая перечница, так что, сами понимаете, никаких проблем не возникает.

— Вы пытаетесь намекнуть, что мне следует быть благодарной за то, что у меня вообще есть семья — с проблемами или без.

— Нет! — опешил Майкл. — Это было бы непростительно. Я имею в виду, что вы можете рассказать мне и выслушать непредвзятое мнение. Взгляд со стороны, если хотите. — Он говорил легко и беспечно, не желая показать Сеси, как сильно ему не нравится видеть ее несчастной.

— В общем, это не секрет, поскольку все равно станет явным, когда я не вернусь в Лондон после рождественских праздников.

— Не вернетесь в Лондон? Вы собираетесь продолжить медицинское образование на севере?

— Я не буду его продолжать. Папа заявил, что больше не станет за меня платить. Ему необходимо сократить расходы. Не понимаю почему: он владеет долей в семейном бизнесе, получает доходы от своей юридической практики, а сейчас, когда он стал королевским адвокатом, гонорары у него огромные. Раньше я считала, что это просто враждебное отношение к моей будущей профессии: он всегда угрожал помешать мне стать врачом. Но это потому, что он не одобрял моих планов в принципе, а не из-за денег. А вот теперь дело обстоит так. Мама молчит, но мне кажется, папа занимался игрой на бирже и, похоже, сильно проигрался.

Майкл не являлся владельцем ценных бумаг и не был непосредственно связан с миром бизнеса и финансов, однако у него были знакомые, имеющие соответствующие интересы в Сити, и он знал, что один или два из них в последние месяцы здорово погорели.