Фред Стюарт - Золото и мишура

— Видите ли, мы остановились у Пасселтвэйтов… — задумчиво сказала она.

— О, Родни и Марго тоже поедут с нами. Ведь Родни — мой биржевой маклер, да будет вам известно. Один из маклеров, правильнее сказать. Мы — старинные школьные приятели.

— Если только Ги согласится, я буду в восторге.

— Отлично. Будем считать, что все решено. Мы шикарно проведем время.

— Но я же сказала: если Ги согласится…

— Да, я слышал.

Ее еще тогда удивил тот факт, что почему-то с самого начала он был уверен, что Ги согласится.

На следующий день на виллу приехал белый «роллс-ройс» Найджела, в котором они и отправились в Пуэрто-Банус, соседний с Марбеллой залив. Когда автомобиль остановился возле белой, немыслимых размеров яхты, Клаудиа, выйдя из «роллса», задрала голову, чтобы как следует оглядеть эту громадную игрушку. Богатством ее, конечно, не удивишь, но даже ее отец никогда и мечтать не мог о столь экстравагантном способе вложения капитала. Четверо членов экипажа яхты поспешили по трапу вниз, чтобы поднять на борт багаж. Солнце, висевшее над Средиземным морем, нещадно жгло пассажиров, которые взбирались на безупречно чистую, сделанную из тикового дерева главную палубу, где светловолосый офицер в белой униформе приветственно отсалютовал гостям.

— Добро пожаловать на «Калисту», — сказал он с явным немецким акцентом. — Я покажу вам ваши каюты.

Он повел их на корму мимо белоснежной сверкающей крыши навеса. Залив был густо усеян различными яхтами, многие из которых имели более сотни футов в длину, однако и на их фоне «Калиста» казалась настолько большой, что как бы принадлежала уже к другому, нежели яхты, классу судов. Клаудиа прикинула, что длина ее никак не меньше двухсот футов. Над головой, на верхней палубе, стоял закрепленный вертолет, а палубная надстройка ощетинилась самым современным радаром и навигационным спутниковым устройством «Ком-Сат». Одна только эта электроника должна была стоить целое состояние.

Послышался отдаленный шум, который быстро нарастал. Марго показала в море на мужскую фигурку, которая стремительно неслась в направлении яхты на «реактивных лыжах».

— Наш хозяин, — сказала она. — На завтрак Найджел ест специальные высокоактивные сорта хлопьев, чтобы увеличивалась спортивная потенция. Кроме всего прочего, он очень увлекается игрой в теннис и как-то раз заплатил Бьёрну Боргу пятьдесят тысяч долларов, чтобы сразиться с маэстро на корте, причем тогда же он выделил еще пятьдесят тысяч — на благотворительные нужды.

— И что же, он победил? — спросила Клаудиа.

— Нет, разумеется, однако получил возможность говорить, что был побежден самим Бьёрном Боргом. В наши дни имеет значение, с кем именно ты играешь на корте.

«Реактивные лыжи» рокотали, словно мощная циркулярная пила. Подплыв поближе, Найджел помахал гостям рукой.

— Скажи, а откуда у него деньги? — спросила Клаудиа.

— Себя он величает предпринимателем, — ответил Родни, который против желания был потрясен окружавшей его роскошью и потому чувствовал себя несколько скованно, — хотя другие зачастую называют его пиратом. Он покупает компании задешево…

— А продает втридорога?

— Поначалу он именно так и поступал. Однако со временем начал модернизировать купленные предприятия, делая их более прибыльными. Через его руки столько разных компаний прошло! Конечно, многие его терпеть не могут, однако едва ли кто может отказать ему в коммерческом таланте. Он дает кучу денег тори, вот, собственно, почему миссис Тэтчер устроила ему титул. Но деньги — еще не все, она вообще обожает его.

— А он женат?

— Трижды, — сказала Марго. — Нынешняя его жена — леди Калиста Гасконь, дочь маркиза Шалфона.

— А как ты познакомился с ним, Ги? — как бы между прочим поинтересовалась Клаудиа.

— Мы познакомились еще в Рагби, — ответил он.

«Врет, — подумала она, — они даже не догадались скоординировать свои ответы: Найджел сказал, будто они встретились на винном заводе. Почему же тогда он врет мне, своей жене?»

— Что происходит? — спросила Клаудиа мужа в тот же вечер, когда они шли по палубе, направляясь в главный салон яхты. Судно отчалило от берега вскоре после ланча, взяв курс на африканское побережье; Клаудиа могла видеть, как изящный нос яхты разрезает волны.

— Что ты имеешь в виду под этим «что происходит»? — вопросом на вопрос ответил Ги.

— Почему мы здесь? Ведь совершенно очевидно, что тебе ненавистна Марбелла, ты терпеть не можешь Пасселтвэйтов, и тем не менее мы приехали к ним. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется Найджел и приглашает нас к себе на яхту. Не могу поверить, будто все это лишь цепь случайностей. Что же в таком случае происходит?

— Понятия не имею, о чем это ты говоришь?

— Неправда, ты все прекрасно понимаешь! Ты лжешь мне, Ги, я нутром чувствую это! И этой ложью я сыта уже по горло, черт побери!

Тут она увидела еще нескольких человек, также приглашенных Найджелом в круиз, которые направлялись в ее сторону. Билли Чинга с супругой они уже видели за обеденным столом. Билли был восточного облика мужчиной из Гонконга, занимавшим пост президента Южно-Китайского банка. Жена его, красавица по имени Перфюм, была одной из ведущих китайских кинозвезд. Во время ланча Перфюм, как бы между прочим, обмолвилась, что в год на одни только тряпки у нее уходит до полумиллиона долларов.

— Из-за того что Средиземное море загрязняется все больше, — сказал Найджел, когда все расселись в столовой, где был кондиционированный воздух, — рыбакам все труднее становится ловить зубатку. Но, на мой взгляд, их усилия все-таки окупаются сторицей. Думаю, лучше этой рыбы в целом свете не сыщешь.

— Лучшая рыба — это акула, — заявила Перфюм, сидевшая по левую руку от Найджела, если, разумеется, тут можно употребить глагол «сидела», ибо пышное черно-красное с воздушной юбкой платье от Лакруа более соответствовало бы, применительно к Перфюм, слову «восседала». На женщине было потрясающе красивое бриллиантовое колье с изумрудами и в тон этому колье сережки, которые ярко вспыхивали в свете свечей. Черная челка закрывала лоб и заканчивалась у миндалевидных глаз красавицы, которые смотрели сейчас через стол на Клаудиу. Английский, на котором объяснялась китаянка, несколько раздражал. — Мне нравится ваше платье, — сказала она. — Это от Армани, так ведь?

— Да.

— Хорошенькое. И вы сами хорошенькая. Как много вы платите для платье?

Марго сдержанно прыснула, отчего Клаудиа почувствовала некоторое неудобство.

— Могу лишь сказать, что оно вовсе не дешевое.

— Могу спорить, вы платите, может быть, даже три тысячи, — как ни в чем не бывало продолжала Перфюм. — Вы знаете, сколько я заплатило за это от Лакруа? Двадцать пять тысяч баксов. А тут вот кое-кто говорит, что такие пышные юбки уже не носят. Но не думайте, будто бы у меня крыша съехала. Не думаете?