Петер Куцка - Мишура

Над исследуемой планетой в кромешной тьме космоса появилось нечто необычное, неопределенной формы и несоизмеримой величины. Это была сложная, ритмично вибрирующая система бесшумно шевелящихся металлических антенн, стеклянных щупальцев и колючих защитных экранов; в глубине клубка из прозрачных нитей, бледно-голубая, как рыбий пузырь, светилась кабина.

В кабине работали двое.

Один из них – его звали Иэлом – настраивал катапульту, нетерпеливо ожидая, когда можно будет отправить посылку.

Второй, которого под лучами дальнего Солнца называли Ауром, все еще возился с посылкой. Он спешно прокручивал нить на вращающихся дисках запоминающего и кодирующего устройства перед мерцающими трубками и микроскопическими крохотными кристаллическими клавишами.

Они были далеко от дома. Те, кто измеряют пространство скоростью света, сказали бы, что они в сотнях и сотнях световых лет.

– Сейчас будет готово… – пробормотал Аур.

Иэл взглянул на энергометр.

– Надо поторапливаться.

– Боюсь что-нибудь упустить, – сказал Аур, – пусть они познакомятся со всеми нашими открытиями, с установленными взаимосвязями… У нас есть основания считать, что поймут. Это разумные существа, правда не такие, как мы, с более замкнутой биологической системой… Но наши приборы точно показывают, что у них есть поселения, искусственные источники света, они используют волновые свойства материи… Вполне вероятно, что кругозор у каждого из них в отдельности и неширок, но сообща они наверное расшифруют нашу информацию.

– А если они применят ее для борьбы друг с другом? – спросил Иэл, опуская коробку в отверстие катапульты.

– Ничего не поделаешь… остается только надеяться на их сообразительность, инстинкт самосохранения и на наши знания… Ведь если они действительно поймут нас, то не смогут обратить друг против друга…

Его голос звучал торжественнее обычного.

– Отправляй… А потом мы погрузимся в анабиотический сон. Жаль, что нельзя связаться с ними непосредственно.

Иэл нажал клапан катапульты.

Голубой свет кабины, похожей на рыбий пузырь, погас. Космический корабль – так бы его назвали жители планеты – беззвучно провалился во тьму.

А разумные обитатели планеты ничего не заметили. Космический корабль парил на большой высоте, он не отражал лучей военных локаторов, шарящих по небу, и не мешал радиосвязи. Правда, несколько телескопов, составленных из примитивных линз, были направлены в небо, но астрономы спали, поднимали праздничные тосты или смотрели на экраны телевизоров.

Конечно, были на планете места, где люди глядели в небо, напрягая обострившийся слух, потому что ждали: вот-вот приблизятся грохочущие машины с ракетами, пулеметами и бомбами.

Впрочем, планету окутали облака, спустившиеся необычно низко, и наблюдение было почти невозможно.

Шел снег.

Крупные, густые хлопья медленно падали и на город Б.

– Значит, все-таки рождество будет со снегом, – говорили люди, выглядывая из окон. К вечеру снег пышной пеленой покрыл улицы и площади – пропасти и долины, разрезающие здания.

Площадь, окруженную голыми черными каштанами, пересекал физик. Под мышкой он держал темно-зеленую елку, а в руках тащил шуршащие пестрые свертки, перевязанные бечевками.

Физик радовался пушистому белому снегу и тишине.

В эту минуту мозг его отдыхал.

Сегодняшний день был очень утомительным. Неожиданный звонок государственного секретаря, прерванная лабораторная работа, наспех созванное совещание, строго секретная информация, недоверие в глазах генерала, тупость на его лице и высокомерие, которое, казалось, исходило даже от его сигары.

– Когда же вы наконец будете готовы? – в который раз спрашивал генерал.

Что можно ответить на такие вопросы? Он не техник, чтобы называть точные сроки, и не коммерсант, сколько бы ни пытались с ним торговаться. Когда все подготовим, тогда и будем готовы…

Особенно раздражал его государственный секретарь. Тонкие намеки на обязанности гражданина, неуклюжая лесть и изощренный шантаж, коварные фразы о том, что он-де перековался и стал материалистом, а это плохо принимают в определенных кругах…

“Я всегда шел прямым путем”, – подумал физик и невольно оглянулся на свои следы в снегу.

Тут-то он и увидел коробку.

“Потерял кто-то…” – мелькнуло у него в голове. И только потом он спохватился, что коробка лежала на самом верху большого сугроба и вокруг не было видно следов.

Физик вернулся и поднял прозрачную коробку.

Он улыбнулся.

“Мишура… – подумал он. – Как давно я ее не видел… Теперь такой не купишь… Хороша будет на елке…”

Он опустил коробку в боковой карман пальто.

Елку наряжали в холле. Дети были возбуждены, шумели в соседней комнате, ожидая, когда прозвенит звонок и они наконец смогут прорваться к елке и с восторженными криками наброситься на подарки.

Физик молча укреплял на елке свечи и бенгальские огни,

– У тебя плохое настроение, – сказала жена. – Что-нибудь случилось?..

– Ничего особенного. Я был у государственного секретаря.

– А-а, – проговорила жена, – понимаю… Не обращай внимания.

Муж посмотрел на нее. Такие знакомые глаза, губы, волосы [1]…

– Фу ты! – воскликнул он, хлопнув себя по лбу. – Чуть не забыл… Мишура!

Он выбежал из холла, порылся в карманах пальто.

– Посмотри, что я нашел в снегу, – сказал он жене. – Мишура… Повесим, да?

– Какая прелесть, – женщина перебирала шелестящие нити, – и до чего мягкие.

Дети, увидев наряженную елку, визжали от восторга. Каждый первым хотел зажечь бенгальский огонь.

– Пусть старший, – сказал физик и бросил спички старшему сыну, а сам подошел к двери и выключил свет.

Взглянув на елку, он остолбенел.

Мишура светилась. Сначала появились только крохотные беспорядочные цветные точки, затем точки слились в линии, каждая нить переливалась диковинным светом, и теперь стали видны не только сами нити, но и еще какое-то голубоватое мерцающее сияние вокруг.

– Ой, как красиво! Как красиво! – кричали дети.

“Флюоресценция… – подумал физик. Мгновением позже у него мелькнуло сомнение. – Что это? Вторичное излучение в тончайших нитях? Но отчего?”

– Подожди! – крикнул он сыну, но было уже поздно. Пламя спички накалило палочку бенгальского огня, голубой свет прорезали красные искры… Затем внезапно что-то вспыхнуло.

В мгновение ока пламя охватило нити мишуры.

Пока физик подбежал к елке, чтобы сбить с нее пламя, необыкновенные нити почти все сгорели.

От мишуры осталось лишь несколько съежившихся на полу обрывков с обгорелыми концами. Все остальное бесследно исчезло.